В следующий раз опасность подстерегала меня в воздухе. Я служил дежурным по разведке Центрального командного пункта Главкома ВМФ и одновременно входил в состав его выносного КП. Часто сопровождал главнокомандующего ВМФ, адмирала флота Советского Союза Горшкова в его поездках по стране, на флоты. Однажды мы летели несколькими служебными бортами из Москвы во Владивосток. На Тихоокеанском флоте планировались комплексная проверка и масштабное учение. Я находился на самолете АН-12 салонного типа, где старшим был заместитель Главкома по боевой подготовке адмирал Егоров, в скором времени ставший командующим Северным флотом, а затем председателем ЦК ДОСААФ СССР. В Красноярске у нас планировалась посадка для дозаправки и короткого отдыха экипажа самолета. Подлетаем к аэропорту Красноярска. Заходим на посадку. Не выпускается левая стойка шасси. Следующий заход, третий, пятый. Результат тот же. Начинаются различные воздушные пируэты, чтобы вышибить заклинившую крышку отсека левого шасси. Ничего не получается. Командир самолета по согласованию с наземными службами и побледневшим адмиралом Егоровым принимает решение производить посадку на «брюхо». Перспективка не из заманчивых. Летаем мы над аэродромом, выжигаем горючее, чтобы не взорваться при посадке на «брюхо». Смотрим вниз, а там вовсю убирают в стороны самолеты, выстраиваются вдоль взлетно-посадочной полосы санитарные машины, пожарные, бульдозеры, краны и прочая техника. Все ждут, когда мы с грохотом приземлимся. Ну, думаем, сейчас будет дело!

Но и тут выручил высокий профессионализм и мужество экипажа. В полу салона самолета с помощью лома выломали крышку люка, которая была встрессована намертво и не подлежала постоянному открытию. Через этот люк на стропах спустили под фюзеляж техника самолета старшину. Он с помощью того же лома сбил защелку крышки отсека шасси. Крышка открылась и выпустила стойку с колесом. Под дружные крики «Ура!» на земле и внутри самолета мы произвели штатную посадку. Адмирал Егоров на радостях объявил стоянку до следующего утра. Мы разместились в гостинице летнего состава, поужинали в ресторане и отправились осматривать красноярскую гидроэлектростанцию, с которой вряд ли когда пришлось бы познакомиться. Не бывает худа без добра.

Таким образом, основные параметры моей жизни и службы изложены. Осталось заметить только одно. После увольнения в запас и до сего дня я никогда и нигде не работал ни минуты. Резонно полагая, что коль скоро государству не нужен мужик в расцвете сил с колоссальными знаниями и опытом, приобретенными за 25 лет специфической работы, и оно устанавливает такие правила игры, то нечего дергаться. Раз я ему не нужен там, где я могу приносить ощутимую пользу, то не буду я приносить вообще никакой пользы. Одним словом, в управдомы, инженеры, коменданты и прочие я не переквалифицировался. Решил наслаждаться заслуженным отдыхом при сравнительно неплохой пенсии. Сосредоточился на решении семейных, домашних дел. Приступил к строительству дачи, которое захватило меня полностью на долгие годы.

Может быть, ограничение сроков службы возрастом имеет смысл. После 50 лет, конечно, начинает сдавать здоровье. Например, я в течение службы ничем по большому счету не болел, а с уходом на пенсию начались разные язвы и прочие инфаркты, а также другая хворь. А кому нужен такой «служака», отлеживающийся по полгода в госпиталях.

Ну вот, пожалуй, и все общие рассуждения. Теперь можно перейти к более подробному изложению жизненных обстоятельств.

Детство мое, как я уже говорил, не отличалось от детства других советских ребятишек из приличных семей.