Это была наша последняя встреча перед уходом. Я отпустил машину и шел пешком. Шел по старому парку. Мы были знакомы не один десяток лет. Я умел разговаривать почти со всеми здешними обитателями. Мы мысленно здоровались и желали друг другу долгих лет. Колючий осенний ветерок бежал передо мной и вилял хвостом, как преданный пес, расчищая дорожку от мертвой пожухшей листвы. Он терся о мои ноги, прося ласки. Я нагнулся и потрепал его за загривок. Все было хорошо. В самом сердце парка, куда даже дворники предпочитали не заходить, мой путь пересекла молодая мать с ребенком. От неожиданности я выронил сигарету – ребенок нес моего зеленого зайца. Я догнал их и пошел рядом. Мама мальчика заметно нервничала: видимо, фигура в плаще и широкополой шляпе не внушала ей доверия. Что ж, к концу жизни я понял, что подозрительность – это такое же человеческое качество, как необходимость дышать. Мне всегда было жаль людей за то, что на все они смотрят со своей точки зрения, через призму самого себя. Возможно, они научатся когда-нибудь просто воспринимать, при условии, что первого человека, открывшего такую форму восприятия мира, не упекут в клинику. Сейчас меня это мало заботило. Я не сводил взгляда с зайца. Я послал ветер вперед, чтобы он разогнал случайных прохожих, по моей команде деревья и кусты скрыли нас. Мальчик тащил игрушку вверх ногами, и иногда уши зайца погружались в дорогу. Я ждал. Вот он открыл один глаз, затем другой. Плюшевая кукла ловко забралась на плечо ребенка и уселась там словно в седле.

– Рад тебя видеть, дружок!

– И я рад. Как вообще?

– Вполне. Я вижу ты много достиг. Скоро придет твое время. Ты готов?

– Думаю, да. Ты пойдешь со мной?

– А ты бы хотел?

– Да, очень.

– Договорились, когда понадобится, я приду. Теперь – прощай!

Заяц развернулся спиной по ходу движения и, взмахнув лапами, нырнул вниз. С тихим всплеском погрузился он в темноту дороги и очень скоро затерялся в глубине среди водорослей. Мама с ребенком шли дальше. Мальчик все так же тащил вниз головой свою игрушку.

Теперь я здесь. Ко мне пришел зеленый заяц, и сейчас мы вместе уйдем. Он берет меня за руку. Странно, у меня нет тела, но я чувствую теплую пушистость его ладоней.

И у тебя есть свой зеленый заяц, хотя, скорее всего, ты не помнишь о нем. Но ты вспомнишь, потому что это, быть может, единственное, что связывает тебя с самим собой. Придет и твое время.

Медленно, медленно мы поднимаемся вверх, все выше и выше над заснеженным городом. К звездам.

Нас огромное количество. Движимые неизвестной силой, мы шарахаемся из стороны в сторону, толкаемся и неизбежно падаем. Если мы падаем медленно – нами любуются, нас ловят и разглядывают, пока мы не испаряемся. Если же нас много, и мы стремительно несемся к земле – нас ненавидят и проклинают. Каждая из нас есть отдельность в своем проявлении в этом существовании. Ничто не рождается выше, чем мы. Я родилась несколько дней назад. Мое величие в том, что я несу в себе частицу великого океана, частицу огня из глубинного вздоха Земли и частицу льда с северных шапок планеты. Я живу только в полете. Птица в собственной стае, я подчиняюсь ее условиям; частица бесконечной плоскости, я медленно парю над поверхностью; кусок далекой звезды, я расплавляюсь, пролетая сквозь атмосферу огромные расстояния.

Хорошо бы упасть на крышу или в лесу, в поле, на пустыре. Возможно тогда дожить до весны и возродиться в конечном итоге в своем нынешнем воплощении. Вот подходящая крыша. Главное выбрать нужную траекторию. Я почти у цели. Буду наслаждаться сообществом своих родственников до самой весны, и первая попаду снова на небо. О нет, только не это. Теплый предательский воздух из открытого окна лизнул мое нежное брюшко, я сразу набухла влагой. Траектория полета непоправимо изменилась, и я пролетела мимо карниза крыши. Подо мной было месиво дороги.