После нашей первой встречи Ред не раз приглашал меня к себе в гости. Он не вдавался в подробности о том, где пропадал и чем занимался, когда мы не общались. Мы курили дурь, пили пиво и болтали о жизни. И в очередной раз, доставая из тумбы цилиндровую пластиковую колбочку для хранения фотопленки по типу Кодак, он высыпал оттуда зелье и начинал рассуждать, забивая косяк в распотрошённую беломорину:

– Понимаешь, Спартак, если нет денег, то ты как чмо: не можешь себе ничего позволить, постоянно в чем-то нуждаешься, – говорил он. – А если идешь работать, то зарабатываешь копейки, за которые мало что можно купить или сделать. Поэтому нужно делать мутки и самому наводить движуху.

– Ну а ты, какие движения наводишь?

– Всякие, – уходил от ответа Родион и приглашал меня на балкон, чтобы раскуриться.

Я видел, как он свободно покупает себе любые вещи, не обращая внимание на ценники. Мы ходили по магазинам, и Ред ни в чем себе не отказывал. Как-то мы сидели у него дома. Тогда к нему завалились его друзья и, накурившись, они начали обсуждать, куда бы пойти потусоваться. Оценивая имеющийся бюджет, один из них спросил меня:

– Спартак, а сколько у тебя денег? Ты идешь?

Вот здесь меня и кольнуло острием нужды и безнадежности, поскольку денег не было, как и не было кошелька, где их обычно и хранят. Мы вышли из дома, ребята прыгнули в такси, а я, удрученный чувством собственного убожества и лишенности, как изгнанник, побрел домой.

Как так получилось, что я загнал себя в такое беспомощное положение? По большому счету, я ничего не мог себе позволить. Иждивенец! Нахлебник! Мечтатель и утопист! Что ты можешь в своей жизни, если ты даже не знаешь, как заработать денег? Опять меня охватила и начала съедать рефлексия. Гребаный преждевременный кризис среднего возраста. Что делать? Куда я иду? Что я делаю? Делаю ли я все правильно? Возникла бесконечная пулеметная очередь вопросов к себе, которые накаляли сталь моих натянутых нервов, превращая их в красную жижу.

***

Время шло, и ноябрь начал окутывать улицы снежным покрывалом. С Родионом мы стали видеться чаще, и дружба наша только крепла. Поскольку у него был прямой выход на дилера, я стал решать вопросы по покупке травы без особых проблем. К тому времени знакомых, которые обращались ко мне с просьбой приобрести для них зелья, накопилось достаточно, и я был обеспечен халявной дурью каждый день. Иногда бывало, что благодарственной травки, которая ссыпалась в полиэтиленовую упаковку от пачки сигарет, собиралось до пяти конфеток, – так мы называли отсып. Зелье в такой прозрачной упаковке скручивалось, и было похоже на леденец. В момент, когда собиралось несколько халявных конфеток, и можно было сформировать целый башик шмали, я не брезгал иной раз продать его какому-нибудь приятелю. Родион про это знал и поступал так же. В те времена барыги были особенно презренны, поэтому без конспирации действовать в таких случаях было нежелательно. И вот однажды, дома у Реда, накурившиеся и довольные жизнью, мы вновь болтали о житейском.

– А помнишь фильмец «Лицо со шрамом», где в конце Аль Пачино нырнул головой в гору кокаина? – спрашивал Ред, смеясь и изображая действия Тони Монтана. – Я бы так же хотел, чтоб лицо все в кокаине было. Вот, наверное, его тогда расплющело…

– Сто пудово, – смеялся я.

– Слушай, Спартак, вот бабок-то делают все эти наркодилеры! Ты только подумай, сколько можно на этом заработать! – поменялся в лице Родион. – Даже на траве можно кучу денег заработать… Вот сколько у тебя сейчас пассажиров – тех, кому ты решаешь?

– Ну, человек семь или восемь. Вообще таких чуваков можно больше найти. Главное, их знать, чтобы ментам не сдали, – рассуждал я. – Ну и вообще, делать нужно все правильно.