Рия осознавала, что во всем этом была и ее вина. И это было одной из причин, почему она вызвалась приехать в Лондон и принести ему документ, подтверждающий законность брака.

– Это доказательство.

Наконец Алексей протянул руку и взял у нее документ. Но, к ее огромному удивлению, он поверхностно просмотрел текст и бросил бумаги на свой письменный стол.

– И что?

От этих двух слов у нее пересохло во рту, и хриплым голосом она попыталась ответить:

– Разве ты не видишь?

Глупый вопрос. Конечно, он видел, но реагировал не так, как она ожидала.

– То, что вам было нужно, к вам вернулось, и это все меняет. Это означает, что твои родители действительно были женаты. Это делает тебя законнорожденным принцем.

– И это делает меня равным тебе. Поэтому я удостоился чести видеть тебя и говорить с тобой после всех этих лет?

Горечь его тона заставила Рию вздрогнуть. Впрочем, она это заслужила. Она назвала Алексея незаконнорожденным – предполагаемым незаконнорожденным, – когда он попросил у нее помощи. Тогда она еще не знала правды. Но она не забыла, что сделала это отчасти от боли и от злости. Боль и злость были вызваны его романтическим увлечением другой девушкой.

Она помнила, что он тогда сказал: «Женщиной, Рия. Она женщина».

Алексей подчеркнул, что сама Рия была еще ребенком. Раненная и отверженная, она стала отличной помощницей отца в его интригах и, как потом выяснилось, в его лжи.

– Это не то, что… – Борясь с воспоминаниями, Рия с трудом выдавливала слова. – Это то, что правильно.

Она знала, как Алексей противился навешенному на него ярлыку «внебрачный ребенок». Но больше всего его возмущало то, как относились к его матери, потому что ее брак не считался законным. И поэтому Рия верила – надеялась, – что новость, которую она принесет, все изменит. Она не могла ошибиться.

– Правильно? – цинично протянул Алексей. – Немного поздновато. Теперь правда не поможет моей матери. И лично меня больше не волнует, что обо мне думают в Мекджории. Но спасибо, что принесла мне эту новость.

Тон его был очень далек от искренней благодарности.

В этом крылось что-то большее. Конечно, подтверждение его законного происхождения вызвало много воспоминаний, однако она не ожидала такой реакции.

– Мне очень жаль, что я так себя вела… – начала Рия, пытаясь применить другой подход.

Но на нее по-прежнему был устремлен холодный взгляд.

– Это было десять лет назад. – Алексей пожал мощными плечами, отклоняя ее неуверенное извинение. – Много воды утекло с тех пор. И это уже не имеет значения. Я сам сделал себя и не хочу иметь ничего общего со страной, которая считала, что мы с моей матерью недостойны жить там.

– Но…

В голове Рии крутилось так много деталей, так много фактов, но она не посмеет рассказать о них. Не сейчас. Этот человек не готов слушать. Если она сделает хоть один неверный шаг, он отвергнет ее – и ее миссию – полностью. И второго шанса не представится.

– А теперь буду благодарен тебе, если ты удалишься. Или я вызову охрану, и они вышвырнут тебя отсюда к чертовой матери. Меня не волнует, что потом напечатают папарацци в колонках сплетен. Впрочем, они напишут то, что я продиктую.

Это реальная угроза или выдуманная? Стоит ли выяснять? Нет, если вспомнить, что творится дома, на родине, где сейчас беспорядки и надежды на безопасность и мир возлагаются только на нее. Что касалось лично Рии, она боялась, что мама не переживет, если еще что-нибудь случится, а она в случае провала миссии снова окажется под контролем своего отца. Еще один скандал в газетах мог иметь такие разрушительные последствия, что она вздрогнула при этой мысли. Единственный путь, который помог бы ей достичь успеха, – это попытка перетянуть Алексея на свою сторону. Но это выглядело абсолютно невозможным.