Вот и в то утро я, нервничая, пересмотрела конспекты, десять раз проверила, на месте ли необходимые студентам учебники, открыла окна – и свежий ветер тут же наполнил залу запахом дождя и поздней осени. А потом двери за моей спиной со скрипом отворились, и я услышала протяжный свист, закончившийся басовитым оскорблением, удачно замаскировавшимся под восхищения.

– Ого, какая цыпочка!

Оглянулась.

На пороге стоял высокий крупный мужчина, широкий разворот плеч, ноги как колонны, соломенные волосы до плеч, крупный рот растянут в усмешку. В глазах… ну, пусть будет восторг.

– Будьте любезны закрыть дверь с той стороны, – холодно попросила я, хотя внутри всё обмирало от ужаса. – В эту залу входить можно только после удара колокола.

– Как скажешь, малышка, – добродушно хмыкнул здоровяк и отступил, выполняя моё распоряжение.

– Мужики! – донеслось из коридора. – Ни за что не догадаетесь, кто у нашего наставника в помощницах! Та самая птичка, что щебетала, когда мы едва академию по дурости не разгромили.

– Что, серьёзно? Конфетка, а не девочка!

Торопливо послала в замок запирающий импульс и скривилась, внезапно почувствовав себя редким питомцем в императорском зверинце. Сморщилась от досады. Значит, нурэ Гоидрих не потрудился объяснить новичкам, кто именно станет их уму-разуму учить… Хорош, нечего сказать. А я ещё у него прибавки боюсь попросить! Дурочка!

В коридоре на перебой и на разные голоса обсуждались мои прелести, мой дерзкий язычок, миленький халатик, очаровательные глазки и всё остальное, тоже очаровательное. А именно: ножки, грудки, попку и ротик. Когда только рассмотреть успели? Я в том коридоре не больше пяти минут проторчала.

И ещё внезапно стало ясно, что лекционным планом мне сегодня вряд ли удастся воспользоваться – не в первый учебный час, это как пить дать.

Колокол прогремел, оповещая о начале лекции, и я разблокировала замок, впуская студентов внутрь.

Они вошли, шумно галдя и усмехаясь. И пока рассаживались по местам – довольно неспешно, надо сказать, – рассматривали меня с чисто мужским интересом.

Я стойко терпела, открыто встречая тяжёлые взгляды, не опуская головы, не пряча глаз и даже не краснея. Полтора десятка лет в мужском коллективе выработали у меня стойкий иммунитет к смущающим взглядам и ко всему остальному, тоже смущающему. Постучала по кафедре кончиком указки, призывая к тишине.

– Строгая какая, – хмыкнул темноглазый наглец, развалившийся за первой партой. – Конфетка, тебя как зовут?

– К незнакомым женщинам из высшего сословия, Колум Грир, принято обращаться на вы, – веско заметила я, и студент подобрался, недоумевая, откуда я знаю его имя. Сколько лет прошло с тех пор, как он выпустился из БИА? Десять? Одиннадцать? Достаточно для того, чтобы не узнать во мне девчонку, которой он когда-то засунул лягушку за шиворот. – Особенно, если эти женщины являются вашим наставником, которому вы в конце года будете сдавать экзамены по нескольким предметам. А зовут меня нурэ Алларэй. – Я постучала указкой по своему имени, начертанному на доске. – Надеюсь, с чтением вы знакомы лучше, чем с этикетом.

Ну, что ж. Добиться внимания и тишины мне удалось. И ещё шокировать.

– Девка? Это шутка такая? – спросили с заднего ряда, и я посмотрела наверх. Это был Мерфи Айерти. А вот его я узнала с трудом. Годы не пощадили шутника, который однажды нарядился орком, чтобы напугать девчонку в её первую ночь в БИА. За четырнадцать лет он стал полностью седым, а в злых и холодных глазах не осталось ни следа былого веселья.

Я закусила губу, поминая нехорошим словом ректора, который не просветил ветеранов насчёт личности их наставника, и императора, что всё это затеял. Ох, чувствую, сложно нам будет сработаться… А ведь мне так хотелось произвести хорошее впечатление!