Уже открываю рот, но меня опережают.

- Вы жену отца не видели ещё? - спрашивает Авель. Через плечо бросает взгляд на меня. - Ее, говорят, полгорода трахало.

Спотыкаюсь, ушам не верю.

Что он несёт.

Он...

- Да? - не удивляется гость. - Отлично. Блондинка, брюнетка? Джеймс, если блондинка - я ее забил.

- Ладно, Бонд. Если брюнетка - я.

- А если рыжая? - уточняет Авель. Снова оборачивается, оглядывает мои мокрые темные волосы, стянутые в небрежную шишку. - В камень-ножницы-бумага попробуйте, - советует. - Как обычно. Победитель трахает мачеху.

Они трое резко останавливаются, и я едва не налетаю на них.

Смотрю на длинные ухоженные пальцы, слушаю бархатные голоса, которыми два этих взрослых мужика, одетых с иголочки, скандируют:

- Камень-ножницы-бумага, раз-два-три.

Моим перекошенным лицом, наверное, можно пугать врачей. 

Джеймс и Бонд?

К тому, что гости никогда не представляются реальными именами - я привыкла.

Но что они делают, вообще. Выясняют, кто будет меня трахать, если я окажусь рыжей, мне не послышалось?

Ещё и на камень-ножницы-бумагу?

Кошусь на Авеля. Натыкаюсь на его взгляд и вздрагиваю. Он смотрит мне в лицо, прямо, не мигая, будто режет, разбирает на кусочки. 

Да он же ненавидит меня.

Смотрю на шубу, которую все ещё держу. Швыряю ее на пол посреди холла и разворачиваюсь.

Пошли все к черту.

Я из комнаты не выйду. Пока тут гости. Или даже, вообще, уеду из дома. Да. Всё. Точка.

3. Глава 2

Поднимаюсь на второй этаж, на ходу распутываю волосы.

Если бы я спустилась к ним сразу с укладкой и макияжем - у этой цапли Жанны и мысли бы не закралось, что я горничная.

И эти придурки Джеймс с Бондом не стали бы при мне играть на меня.

Кстати, где Света. И почему она не открыла дверь.

Достаю телефон, набираю мужу. Слушаю гудки, зеваю в ладошку.

Сегодня суббота, а я не выспалась. Домой приехала поздно ночью, работала. 

Адаму это не нравится, у меня и работа, и институт, но ведь так у всех. И деньги мне его не нужны, а то, что он старше гораздо - кому какое дело. Это наша жизнь, и...

Открываю дверь нашей комнаты и торможу на пороге.

Спальня роскошная блестящая, геометрическая - по атмосфере напоминает фильм "Великий Гэтсби". Черный пол, светлый ковер, черная мебель, бежевые стены, белый, утыканный светильниками потолок.

Огромная кровать цвета смолы, светлые подушки и плед.

В подушках развалился Авель. Или Каин. На постели в ботинках. На нем черные мешковатые брюки и черная водолазка, словно он в трауре. Из нагрудного кармашка торчит красный цветочек.

Он щелкает пультом, косится в телевизор на стене.

Значит, их все же двое, оба здесь.

- Ты комнатой ошибся, - стучу по двери, привлекая внимание. - Каин.

- Авель, - поправляет он. Лениво переводит взгляд на меня.

У него четкий приятный голос, так разговаривают дикторы или шоумены. 

Голос - все, что есть в этом человеке приятного. Вокруг него даже аура какая-то сплошь мгла.

Он разглядывает меня, свободный свитер и синие джинсы, мокрые спутанные волосы. 

- Гостевые комнаты на третьем этаже, - под оценивающим взглядом напрягаюсь, мокасинами стучу по полу, намекая, чтобы убирался.

- Помню, - он неохотно отбрасывает пульт, поднимается. В полный рост выглядит устрашающе, лучше бы и дальше лежал.

Идёт ко мне. 

Пячусь в коридор, пропуская его.

- Привет, - он останавливается в дверях, ни туда, ни сюда. 

- Привет, - откликаюсь, несмело смотрю на него снизу вверх. Задерживаю взгляд на красном цветочке в кармане.

Гвоздика, кажется, живая, до носа долетает слабый аромат. Или это его парфюм. Жгучий, почти перечный, и в то же время охлаждающий слегка.

Поднимаю глаза выше, на твердый подбородок, на губы, с мягко очерченной ложбинкой над верхней.