Ворота в арку отчего-то закрыты, на мои сигналы никто не отвечает. Бросаю машину в соседнем дворе, забираю вещи, протискиваюсь в железную калитку.

Плетусь по снегу, в наступающей темноте щурюсь на номера домов, сверяюсь с ладошкой. Выдыхаю пар изо рта. 

На детской площадке возятся парочка ребят. В отдалении, с площади, звучит музыка.

Я будто на прогулке, иду, помахивая пакетом, читаю таблички у подъездов с номерами квартир.

Мне сюда.

Крепко сжимаю брелок-гвоздику, давлю кнопку домофона.

Лифт, тамбур, белая железная дверь. Гремлю ключами. Едва дышу, вползаю в прихожую. 

Темно, тихо. На работе он ещё.

Фух.

Пахнет приятно. У него цветочный ароматизатор.

Раздеваюсь и шарю по стене, ищу выключатель. Налетаю на что-то, роняю сумку, пакет. Подозрительно гремит банка с огурцами.

- Черт, - в темноте пинаю ботинки. - Ну что за гадство.

На ощупь пробираюсь по коридору. Толкаю первую попавшуюся дверь.

Спальня - в незашторенное окно падает свет фонарей.

Без труда нахожу выключатель, щелкаю.

Качаю головой.

Гарнитура минимум, спокойные, холодные тона. Стены под серый кирпич, на низком столике из черного стекла цветок в горшке. Куча ламп и светильников, но освещение приглушённое, на полу у кровати вместо ковра чья-то бурая шкура.

Брутально и элегантно.

Хлопает входная дверь, и я вздрагиваю.

Так скоро. Пришел.

Слышу его голос, четкий и раздраженный, он говорит по телефону. Длинный звон и тихий мат - он, похоже, налетел на мои огурцы.

Вспыхивает свет в коридоре, приближаются его шаги. Оборачиваюсь в тот момент, когда он появляется на пороге спальни - взъерошенный, в верхней одежде, окутанный холодом и свежестью улицы.

Он прижимает трубку к уху и смотрит на меня. Ему что-то говорят, и между его густых бровей пролегает складка.

Он рубит в телефон короткое:

- Понял. 

И протягивает трубку мне.

- Скажи, что ты в порядке.

От неожиданности сразу беру сотовый. Неуверенно подношу к уху.

Он идёт обратно в прихожую, на ходу расстёгивает дублёнку.

Не понимаю, что делать. Тишина на том конце провода, а у меня сердце стучит, как бешеное. И я почти падаю, когда там знакомо откашливаются. И голос Адама спрашивает:

- Яна? 

- Д-да. Да, - откликаюсь. Голова кружится, по стене сползаю на корточки. - Господи. Ты почему...я думала...

- Что? - сухо обрывает он мой лепет. - Яна, ты не думала. Ты всё сожгла?

- Всё, - подтверждаю шепотом. - Я не уверена. Адвокат приехал. Сказал, что...

- Плевать, что он сказал, - через трубку в меня сыпится лёд. - Ты должна была дождаться. У меня бывают форс-мажоры. Ты ведь умная девочка, ты что сделала-то? 

- А что мне было делать? - вскакиваю, повышаю голос. - Господи. Я знала, что ты не умер? 

- Ты должна была, - монотонно твердит он в параллель.

- Что я должна? Они со всех сторон. Твои гости, твои сыновья, и еще хрен знает кто!

- Не надо было лезть к сейфу.

- А ко мне лезть можно?!

- Тихо, - шикает он. Не вижу, но представляю, как устало растирает лицо. Глухо напоминает. - Яна мне много лет. И я давно никому не верю. Ты первая, с кем я дал слабину. И сейчас такое начнется... 

Молчу.

С силой сжимаю трубку, внутри все трясется.

Он жив, он, правда, жив. Говорит со мной. Мы на одной планете, в одной стране, может, даже в одном городе, он совсем близко, а не где-то бесконечно далеко за чертой, откуда нет хода.

- Ладно, - он со свистом выпускает воздух. - Малышка. Ничего страшного. Я приехать не могу, пришлю за тобой...

У меня выдирают телефон.

Оборачиваюсь, смотрю, как его сын нажимает отбой, кидает сотовый на кровать.

- Успокоить, что жива-здорова, больше ничего, - он в брюках и рубашке. И прямо при мне продолжает раздеваться, берется за ремень.