И всё перестало иметь значение. Роктар молча и сосредоточенно разложил под навесом принесённые шишечки дай-плети, так же молча уселся на место, принял миску и стал есть, не ощущая не то, что вкуса – собственного тела, воздуха в лёгких, земли под ногами.

О случившемся Белемиру рассказала принёсшая продукты рабыня. Случайно увидевший Арию имперский торговец сразу положил на неё взгляд, уверяя, что она будет истинной жемчужиной в коллекции какого-то сенатора. Это услыхал Тахак. Он отвёл Арию в сторону и долго говорил с ней, под конец стал кричать, а затем в гневе схватил её, швырнул на землю и удалился на побережье. Когда Ария уже возвращалась в рощу, её встретили два молодых надсмотрщика, приятели Тахака. Арию связали, заткнули рот кляпом и унесли на берег, где её тут же отвезла на корабль специально подогнанная шлюпка. И корабль немедленно отплыл. А Тахак преподнёс своему отцу плату за рабыню – двух детёнышей зверобарсов в больших плетёных корзинах, самца и самку, для расплода. Таких зверей ни у кого из гигантов на острове ещё не было, так что нет сомнений в том, что хозяева похвалят и щедро отблагодарят баклака за удачную сделку. Да, клан Теенг старался поступать с рабами справедливо, но у Арии не осталось на острове ни родни, ни мужа, ни детей… Какая разница для безродной рабыни где жить и кому служить?..

Роктар продолжал сидеть долго после того, как догорели и медленно перестали светиться последние угольки. Тьма опустилась на рощу, заполнила душу и оплела чувства Роктара. Слёз не было, но отчаяния, как ни странно, не было тоже. Была боль, страшная боль, и была решимость.

– Думай, мальчик мой, думай хорошо. – сказал перед уходом в хижину Белемир. – Твой дух сейчас может сломаться или укрепиться; но и укрепившись, он может стать либо причиной будущего саморазрушения и смерти, либо инструментом совершенствования и оружием обретения свободы. Думай, Роктар… И слушай себя. Только себя.

Глава 4

Роктар продолжал выполнять наставление учителя и три дня спустя, когда смотрел, как на гладкие, вытертые ногами до блеска каменные плиты рабской боевой арены выходит Тахак. Роктар прислушивался к себе, пытаясь понять, что именно ждёт от настоящего момента, чего хочет достигнуть, как следует поступить – и не находил ответа. Видать, плохой он всё-таки ученик…

Тахак подвизался на арене, где проводились кулачные бои для зрителей-рабов уже второй год, и успел завоевать репутацию ловкого и беспощадного бойца. Он уже входил в число тех, кто выходит на арену по праву победителя многих поединков и вызывает всех желающих оспорить свой авторитет. Перед этим крепкий, как глыба, раб средних лет жёстко отделал по очереди троих смельчаков, и вновь ушёл гордым победителем. Сейчас настала очередь Тахака.

Роктар протолкнулся вперёд. В рабской арене не было сидячих мест, зрители рядами стояли на круто поднимающихся склонах круглой каменной чаши, упираясь подошвами в небрежно прорубленные круговые бороздки. Он спускался, откровенно не в силах окончательно понять, зачем это делает, но твёрдо зная, что жить иначе просто не сможет. «Я не стану отговаривать тебя, мальчик, – сказал накануне Белемир, – но я отношусь к тебе, как к сыну, и мой долг – предупредить тебя о том, что мне известно совершенно точно. Запомни, что месть ещё ни одному человеку не вернула утраченное счастье. Никому и никогда.» Но она может хоть немного успокоить душу, примирить меня с самим собой, ответил тогда Роктар, ты сам учишь, что внутреннее равновесие и своё собственное отношение к себе гораздо важнее любых внешних проявлений и мнений. Разве не так?