Но, как я уже отмечал выше, в Отене были только цветочки – ягодки начались в Бриеннском военном училище, где его приезда (епископ послал для его сопровождения своего очередного аббата) уже ждал отец. Я почти уверен, ему специально пришлось приехать, чтобы «посодействовать» при сдаче обязательного вступительного языкового экзамена. Как он это сделал, нигде не упомянуто, но главное – результат был положительным. Скорее всего, и полученный документ об окончании подготовительного курса, и некие рекомендательные письма подействовали. Ну и главное – заранее застолбленное военным министром целевое место.

Не зря общими усилиями целый пакет документов готовили для утверждения соответствующими французскими чиновниками на самом верху: подтверждающих, с одной стороны, знатность семьи Буонапарте (военный прокурор д'Озье де Сериньи лично проверял доказательства его дворянского происхождения, но уже достаточно формально: как можно было сомневаться в предводителе всего корсиканского дворянства, лично принимаемого королем?) А с другой, ее финансовую несостоятельность для обучения детей на свои средства этого абсолютно лояльного королю корсиканского дворянина (последними документами опять незаменимый де Марбеф помог обзавестись).

Обеспечив сына всем необходимым для первоначального обзаведения (по его представлениям), папа Карло быстренько отбыл. Это было прощание надолго (возможности съездить домой у мальчика не было), обошлось без излишних сантиментов. (Наполеоне вообще был очень скуп в своих чувствах, когда прощался с братом в Отене: тот рыдал навзрыд, а у него, как написал аббат Симон, скатилась единственная слеза, зато полная печали! Была у служителя церкви поэтическая жилка.) Да и про его отношение к отцу вы знаете. Последняя связь с прошлой жизнью оборвалась. А впереди было пять лет учебы в Бриеннском военном училище для дворянских детей.

Оно стало таковым только в 1776 г., до этого больше 30 лет тут была духовная школа, являющаяся частью францисканского монастыря. Неудивительно, что и в 1779 г. большинство воспитателей и даже учителей составляли монахи, и даже начальником его был патер Бертон. Может, поэтому и режим походил на монастырский: никаких каникул и посещений родственников, никаких продуктовых передач, допустимы только учебные книги. Качество питания (простого, но обильного) и форма одежда тоже были одинаковыми для всех (запомните, потом пригодится: две пары панталонов до колен (бриджей), две форменные курточки и две пары обуви на все времена года, в зимний период дополнительно шинель). Подъем в 6 утра, отбой – в 10 вечера. И весь день было запрещено даже заходить, а тем более находиться в своих комнатках. Считалось, что именно таким образом будущих военных и надо приучить к суровому и строгому (почти казарменному) образу жизни.

На момент появления там Наполеоне оно было переполнено (150 учеников пяти разных уровней обучения при норме 120). Только половина, как и он, были королевскими стипендиатами, обучение остальных оплачивали родители. Преподавали математику, литературу, географию и историю, а также закон Божий, языки (латынь, немецкий или английский), рисование, фехтование, танцы и пение. Ну и много времени занимали занятия на открытом воздухе – в основном шагистика и разного рода военные игры. Особое внимание отводилось приобретению должных для военных навыков: выправке, манерам, ну и лоску.

Как я уже говорил, обучающими и присматривающими были в основном малообразованные монахи, то есть качество преподавания оставляло желать лучшего. Однако с математикой, с детства его любимым предметом, Наполеоне повезло. И не столько с учителем, патером Патро (хотя и о нем он хорошо отзывался), а с репетитором. Им был Жан Шарль Пишегрю, недавний выпускник этой школы (на 8 лет старше Наполеоне), отлично знающий математику и тогда еще намеривавшийся остаться в монастыре. Весь первый год он и курировал занятия новичка (но как складывались их отношения в школе, я сведений нигде не нашел).