– Что думаю – то и говорю!

Тина готова была провалиться сквозь землю: не хватало еще драки! Она впервые видела таким Сашу. Если это ревность – то глупая, а если из-за Сталина – то тоже неумно.

– Ребята, тише, перестаньте! – подала голос Полина Степановна.

Но Виктор лез на рожон.

– Значит, я оскорбил Усатого? По-вашему, в нем нельзя усомниться? – Он налил водки, протянул вперед руку, как древний Гракх, и возгласил: – Д-д-довольно его! Вот увидите, мы живем под его сапогом последний год!

И тут Саша ударил его:

– Вот тебе за Сталина!

Все онемели. Вероника Георгиевна подняла руку с дымящейся папиросой и тихим голосом проговорила, глядя на Виктора, засучившего рукава:

– Прошу вас немедля покинуть мой дом.

Разбушевавшийся «правдолюбец» перевел взгляд на Тину, словно ища у нее защиты, но она отвернулась. Тогда, схватив пальто на вешалке, он выскочил из квартиры и что есть силы хлопнул дверью. Полина Степановна растерялась:

– Подумать только: его отец спас меня в Азии…

– Пойдем, мать. – Саша взял ее за руку. – Извините, пожалуйста, я, кажется, испортил всем настроение… – Он обернулся к Тине: – А вам, дорогая Дездемоночка, позвольте дать совет: впредь поумнее выбирать поклонников.

Тина выпрямила спину, дернула себя за косу, сдвинув суровые брови. Ах, как же она глупа, неловка, неопытна! А еще говорят, что юность – утро жизни! Глупое утро. Что она натворила, зачем собрала их вместе?

…Полупустой вагон. Поезд. Черная ночь.

Долговязый парень в телогрейке и нахлобученной на глаза вязаной шапке открыл дверь и оглядел вагон. К кому присоседиться? Он недавно из лагеря, еще не знает вольной жизни и жаждет беседовать с какими-нибудь толковыми людьми. К тому же у Вали-Валентины поссорился с ее матерью, а с Сашкой чуть не подрался. Из-за чего? Назвал Николая II маломощным царем, мол, из-за него Россия проиграла мировую войну. «Очень глупо! Были и другие силы!» – сказала Вероника Георгиевна и хлопнула рукой по столу. А Сашка, конечно, стал защищать Сталина, Виктора обозвал немецким анархистом, но Валя-Валентина ни слова не сказала в его защиту.

В гулком вагоне (только какой-нибудь горемыка может ехать в такое время) глаза Райнера быстро обшарили скамейки и на одной из них обнаружили бородатого человека в заячьей шапке. Ага, тут его место! – старые люди разговорчивы. Авось выбьет из дурашливой его головы охапки обид, досад, нравоучений, Райнер сел рядом и не ошибся. Спустя некоторое время старик развязал ушанку, и стала видна аккуратно, на французский манер подстриженная борода. Они разговорились.

– …Знаешь, парень, какой год был самым богатым в нашей истории? 1913-й! А какой стал роковым? Их было несколько, но главный – 1914-й. Германцы посреди лета железными шагами двинулись по нашей земле… Самоубийственно это было. В тот год отец мой – а он был священник – определил меня в духовное училище. Мне не стукнуло еще и семи лет, однако взял он с меня слово, что буду учиться, стараться… Только учение – не вся причина жизни. Главное – гены, а в моем роду, видно, хватало и татар, и казаков, и бешеных… Учился я с усердием. И вдруг – Россия ввязалась в ту войну, батюшка мой оставил нас, уехал на фронт. О Господи!.. Поехал судовым священником. Мать рыдала… А он говорит: «Бог меня позвал. Толкнул нынче во сне и спрашивает: кто утешать станет наших моряков, солдатушек?». Мать в слезах валялась, молила, только он – ни в какую. Попал на море, Балтийское, сперва служил в части береговой охраны, потом на минном заградителе… Ударила в них бомба. Моторы повреждены – куда деваться, что делать? Командир приказал грузиться в шлюпки. Матросы один за одним прыгали в лодки, а капитан не двигался. И батюшка мой тоже стоял, осенял всех крестом: «Спаси, Господи, люди Твоя!». Командир приказал ему садиться в лодку, только он не желал раньше командира. Днище уже пробито, вода хлещет… Ноги в воде, грудь в воде, а он все крестит. Так и не успел сойти с корабля, погиб, вместе с кораблем и с капитаном ушел под воду. Бились русские на той войне и победили бы, кабы не предатели.