– Ты лучше спроси, к кому он не клеился! – нагло заявила Ольга, радуясь возможности оклеветать Красавчика, который, к её досаде, не оказал ей должного, с её точки зрения, внимания.

– Да вот, к примеру, к Татьяне не клеился, – сказала Лариса, испытующе заглядывая в глаза Татьяны.

«Да пошла ты, – подумала Татьяна. – Буду я ещё перед тобой оправдываться». Лицо её оставалось непроницаемым.

– А цветочки с самого утра? – спросила Ольга, тоже почти таким же испытующим взглядом заглядывая в глаза Татьяны.

Татьяна ещё не успела никак отреагировать на слова Ольги, как на неё обрушился упрёк подруги:

– И ты молчишь!

– О цветах? А ты не видела плакат на стене?

– Какой плакат? Где он?

Третий вопрос Лариса не успела задать, Татьяна опередила её:

– Плакат, в котором я всем сообщаю, что Степан Иванович мне подарил розу. Прямо в вазе. Кстати, очень хотела спросить тебя, но не успела, – Татьяна кивнула на Ольгу, обозначая причину того, почему не успела, – тебя он тоже одарил?

– Да нет, а с чего бы…

– Сама же говоришь, в его взгляде читалось желание овладеть тобой.

– Татьяна, – с укоризной в голосе ответила Лариса, – желание овладеть мной, а не дарить мне цветочки. И, признаюсь, это его желание мне больше импонирует. Цветочки пусть оставит тебе. Уверена, он в субботу придёт ко мне без цветов.

При произношении слов «цветочки пусть оставит тебе» в голосе Ларисы звучали обидные для Татьяны нотки иронии.

– Мы засиделись, – поднимаясь с места, сказала Татьяна.

– Да, мы можем опоздать и пополнить список претендентов на увольнение, – подхватила Лариса, тоже поднимаясь с места, – тем более что я ещё и курю.

Ольга неохотно поднялась следом за ними.

«Вот сучки», – думал Параченко о Татьяне, Ларисе и Ольге, слушая их разговор и наблюдая макушки их голов на экране своего монитора по системе аудио- и видеонаблюдения, установленной вчера ночью ещё и в столовой специально в том месте, где стоял столик, за которым по обыкновению обедали финансовый директор и главный бухгалтер. Не нравилось ему, когда к кому-то из мужчин женщины выказывали больший интерес, чем к нему, а тут было налицо внимание его сотрудниц к его подчинённому. «И эта дура ничего не сумела выяснить, – зло думал он об Ольге. – Не стоит её отпускать сразу, пусть ещё потолкается средь всех. Татьяна правильно напомнила, есть же законных две недели для отработки. Так, а камеру надо будет перевесить, ничего ж не видно. Только макушки голов. Что на них смотреть? Лучше развернуть её в зал. Сейчас бы знал, с кем сел обедать Емельянов. Это тоже немаловажно».

Со стуком в кабинет вошла Ольга.

– Ну, как они? Что говорят? – спросил её босс, имея в виду Татьяну и Ларису.

– Да ничего не говорят! Кра… – Ольга осеклась и тут же поправила себя: – Стёпку делят.

Ольга знала, что боссу сказанное ею очень не понравится, но ей хотелось показать, что другие не ценят его так, как ценит она.

– Ольга, я же тебя не за этим посылал! Ты сумела их разговорить?

Тон босса напугал Ольгу. Собственно интонация, с которой Параченко произносил её имя, говорила ей о многом. Сейчас она поняла, что он очень зол и недоволен. Чтобы как-то задобрить его, Ольга начала сочинять:

– Ну, Ларка перетрусила ужасно. Я ж сказала, что Стёпа гонит меня из-за того, что много курю, а Татьяна, представляешь, говорит, что так мне и надо! Да им совершенно наплевать на моё увольнение, они, похоже, обе втюрились в Стёпку и чуть из-за него не подрались.

– А обо мне, обо мне-то что говорили? – зло прервал Ольгу босс.

– Да, как-то так, – Ольга повертела в воздухе крупной ладонью, что могло означать и неопределённость, и ничтожность. Уловив злой свирепеющий взгляд босса, она поспешила добавить: