– Не притворялся. Главный – Егор. Без него вообще всё давно развалилось бы. А я, как и планировалось, живу на дивиденды. Ну и заведую службой безопасности, чтобы хоть чем-то оправдать свое участие. И на какой еще работе я бы так славно реализовывал свою страсть бить людей по лицу ногами?

Я понадеялась, что он шутит. В любом случае переспрашивать не торопилась, чтобы случайно не перестать надеяться.

– Понятно. Что ж, спасибо за откровенность. История очень печальная, я даже не представляю, что вы, все трое, пережили в те годы, будучи еще совсем молодыми. Но и ты понимаешь, что ваше право на месть не может затрагивать других людей. Как Камелин поступил с Лизой, так же бесчестно поступаете и вы. Неужели вообще ничего внутри не свербит?

Он промолчал – это и было ответом. Кстати говоря, разговор оказался более чем полезным. Теперь мне все стало понятнее. Дима – спокойно-уравновешенный маньяк, но Егор – другое дело. Он бесится из-за Камелина, но на убийство невинной вряд ли пойдет. И теперь стало окончательно очевидны все его угрозы – он лишь поддерживал меня в нужной кондиции, чтобы при появлении «папули» я выглядела испуганной и забитой овечкой для правдоподобности. Следовательно, разговоры о моем освобождении нужно вести именно с Егором, а не этим равнодушным циником.

Закончив с завтраком, я встала.

– Дима, все же принеси мне книг, если не сложно. Я умираю от скуки.

– Кама-сутру?

– Да хоть и ее. Я уже устала считать квадратики на потолке.

– Кама-сутру лучше на примере показывать, чем читать, царевна, – на его лице уже снова проблескивала едва заметная улыбка.

– Тогда буду рада детективам. Благодарю, Дима, в кои-то веки я действительно рада разговору с тобой.

Я направилась к выходу, ожидая, что Дмитрий пойдет за мной. Но он окликнул:

– Ангелина, стой. Ты Ангелина?

Я медленно развернулась к нему:

– Что, прости?

– Ты меня слышала. Сегодня я почти уверен, что мы ошиблись. Не знаю, кто ты и что делала в доме Камелиных, но, похоже, мы ошиблись.

Разрывающее противоречивостью чувство. Меня скоро раскроют так или иначе, но на фоне новой информации появилась надежда, что с Егором диалог вести вполне можно: у него хотя бы потенциально есть сострадание. С этим же хладнокровным змеем лучше не рисковать. Следовательно, лучше дождаться вечера и за это время хорошенько продумать, что говорить. Если скажу Егору правду, то он разозлится, взбесится, но есть хоть шанс докричаться до его совести. А вот Дмитрий до вечера со мной многое успеет сделать, раз уже терять нечего.

– Это тебя мой маникюр на такую мысль натолкнул? – попыталась отшутиться я.

Он оставался серьезным, и именно это пугало сильнее:

– Уже кроме маникюра десяток пунктов набрался. И тогда молчание Лизы понятно – никто твоего лица не знает, фамилии Камелиных просто неоткуда всплыть. Остальные пункты уже так точно не опишешь, но весь твой характер, все твое поведение не вяжется с тем, что мы ожидали. Конечно, дочки богатых папаш и не обязаны быть одинаковыми, но в тебе что-то принципиально не так.

– Дим, – я постаралась говорить как можно мягче и с легкой иронией. – Замечаешь, ты очень часто оперируешь недоказуемыми домыслами? Но, видимо, себя уже убедил. Интересно, а что бы случилось с девушкой, если бы ее приняли за меня случайно? Отпустили бы или убрали как ненужного свидетеля?

Он все-таки улыбнулся – точнее растянул губы, но улыбка не затронула глаз, он все еще ловил на моем лице любые признаки фальши.

– Егор бы некоторое время мучился, а потом предложил бы отпустить. Купить очень приличной суммой твое молчание.

– Ее молчание – не мое, – поправила я. – Мы ведь говорим о гипотетической девушке. Подозреваю, что тебя этот вариант бы не устроил?