Потом те, кто "далече". Сначала – Матюшкин, находящийся далеко от невских берегов. Он, как всегда, в плаванье. Следующий за ним – сам Пушкин, отбывающий Михайловскую ссылку. В его первом обращении к лицейским: "Друзья мои, прекрасен наш союз… "звучит одновременно ликование и горечь. Поэт вспоминает Южную ссылку, разочарование, предательство друзей. Он снова мысленно переносится в Михайловское. Мысленно, так как вспоминает о недалёком прошлом, когда, пренебрегая запретом, его посетили близкие друзья. И опять, в строгом порядке, появляются лицеисты: Пущин, Дельвиг и Горчаков.

Наконец приходит четвёртый, «запоздалый» друг, который должен был приехать в Михайловское, но ещё почему-то не приехал – Вильгельм Кюхельбекер.

И снова Пушкин превращается из наблюдателя в участника. Но если первое его появление было связано с прошлым (печальное воспоминание о Южной ссылке), то это устремлено в будущее. Звучит предсказание, которое окажется пророческим: "Промчится год, и с вами снова я".

Наконец, все те, кого он призывал, кого мечтал увидеть, в сборе. На смену печали и горечи первых строк приходит ликование:

"Благослови, ликующая муза, благослови: да здравствует лицей!"

Звучат три тоста, обращённые к лицеистам, к учителям, к царю. Пушкин из участника опять превращается в наблюдателя, а пространство раздвигается до бесконечности: "Пируйте же, пока ещё мы тут!"

И снова друзья всё в том же строгом порядке. Но это уже не порядок появления, а порядок ухода: "Увы, наш круг час от часу редеет; кто в гробе спит, кто дальный сиротеет…" В последних строчках стихотворения Пушкин обращается к далёкому будущему и пытается представить себе, что будет испытывать последний оставшийся в живых лицеист.

"И время – прочь, и пространство – прочь".

Анна Ахматова

Если пространственный контекст стихотворения ограничен определёнными географическими рамками: Михайловское в реальности, Петербург, Царское село, Одесса в воспоминаниях, Париж, Кавказ мимоходом, – то временной контекст стихотворения не укладывается в определённые рамки. От Михайловского дня, сжатого до мгновенья "проглянет день… и скроется…", – до вечности: "судьба глядит… мы близимся к началу своему…". Стихотворение продолжается во времени и после смерти Пушкина, охватывая почти шесть десятилетий, период, пока жив последний лицеист.

Можно сказать, что это стихотворение длиной в жизнь последнего лицеиста, князя Александра Михайловича Горчакова. А теперь обратимся к стихам.