– Все дело в двух парсеках, – обычно начинал рассказ об этом прославившемся после знаменитого падения дома Таро экипаже изрядно захмелевший недавний отставник Вортекс. – Да, в том самом правиле Гвейда. Или в пределе Гвейда, как еще говорят. Не знаете? Ну как же… Известный эффект или скорее дефект. Прыжок через ноль, что позволяет совершать дальние полеты в короткие сроки, не обращая внимания на все эти траблы со временем, упомянутые в теории относительности, не может быть совершен на расстояние меньше двух парсеков. То есть, изволь прыгать не меньше, чем почти на семь световых лет. Ну, примерно. Шесть с половиной или 60 триллионов километров. Да, вот такая незадача. Приемлемый разгон, фиксация в потоке и торможение, хотя к прыжку эти определения и неприменимы. Или так, или никак. Если тебе надо на три-четыре годика или даже на пять световых лет, что довольно далеко, изволь пыхтеть лет десять со всеми временными издержками, что обычно и делается с нетребующими срочности грузами. Или прыгай куда-то в сторону, а потом уже к нужной тебе цели, что практикуется в большинстве случаев. Теорема Пифагора, мать ее. Но стоимость такого перемещения возрастает, понятное дело, как минимум в два раза. Так вот, экипаж «Ануэлы» эти сложности не беспокоили. Говорят, что они даже внутри одной системы умудрялись прыгать!

– И как же? – мотал головой очередной собеседник инспектора из числа раскошелившихся на его угощение. – Топливо по дешевке доставали и жгли его, наворачивая углы? Или еще хитрость какая?

– О том разговор отдельный, – тянул жгучее пойло из бокала Вортекс. – Одно точно известно, казус это заинтересовал самого дона Таро. И то сказать, с его объемами контрабанды на нескольких системах возможная экономия могла бы увеличить его доходы в несколько раз, если не на порядок. К тому же ходили слухи, что экипаж «Ануэлы» не только умудрялся прыгать хоть на один парсек, хоть на половину парсека, а то и вовсе на астрономическую единицу, но и был способен выходить из нуля едва ли не в виду пункта назначения. Иначе говоря, почти вплотную к точке приема. Ты хоть понимаешь, что это значит?

– И что же? – растопыривал уши собеседник.

– Все! – стучал бокалом о стойку Вортекс. – Таможня, погранцы, службы контроля, все побоку! Не то чтобы они так уж отравляли жизнь дому Таро, тут ему все подчинялось, но расходов требовали!

– И как же он терпел этих наглецов? – недоумевал собеседник. – Понятное дело, я об Эйре и ее команде!

– Не особо он терпел, – морщился Вортекс. – Поначалу, когда прибирал к рукам остатки уничтоженных медранцами кланов, налаживал отношения с дальними сообществами, ему было не до того. Затем еще лет десять заняла отладка финансовых потоков, строительство опорной базы – знаменитой и неприступной Железной Луны на орбите Деи, куда даже планетарный спецназ не рисковал сунуться, а уж после этого, когда настало время внутреннего аудита, скрупулезности и тщательности, черед дошел и до «Ануэлы». Ею дон Таро стал заниматься лично. И не только потому, что ее секрет мог изрядно улучшить его финансовые дела. Другой закон тут действовал, там, где правит кто-то один, не может быть ничего, что существует и благоденствует помимо него.

– Отчего же он просто не раздавил эту «Ануэлу» как букашку? – хихикал тоже изрядно захмелевший слушатель пьяного рассказа. – Какого демона он довел дело до того, до чего довел?

– Терпение, – сдержанно икнул Вортекс. – Дон Таро делал все по уму, как вершил и все прочие дела. Несмотря на относительно молодой возраст, он отличался мудростью и выдержкой, хотя и был склонен, как говорят, к патологической жестокости, что никак не умаляло его главного принципа – неотвратимости. Он вызвал Эйру к себе для переговоров. Не на базу, конечно, а в обычный офис. Имелись у него для этого специальные апартаменты в столице Маура.