«Гигиенические процедуры».

«Приём пищи».

«Гимнастический комплекс».

То есть, за дверью находилась ванная комната, столовая и спортзал? Или это выход в коридор, ведущий к трём разным комнатам? Значит это не тюрьма? На кой ляд такие сложности устраивать для заключенного, который спит в капсуле? Лечебница?

Он ткнул пальцем в экран, выбирая «гигиенические процедуры», но, видимо, управление было не сенсорным. Пришлось произнёс вслух, чуть ли не дыша на глазок камеры:

– Гигиенические процедуры.

За стеной что-то тихонько зажужжало, и один из дверных проёмов пополз вверх. Против ожиданий, за панелью оказался не коридор, а крохотная ниша, внутренним объёмом не больше снаряда в камере. Прямо на его глазах часть пола в нише разошлась диафрагмой объектива, становясь отверстием слива. Душ.

«А может и тюрьма. Высокотехнологичная».

Некоторое время Игорь пытался разобраться с управлением, произнося вслух слова «душ», «вода», «гигиенические процедуры», но ниша никак на них не реагировала. Наконец, решившись, он вошёл внутрь, и стенная панель тут же отрезала его от камеры. Включился свет, и из невидимых отверстий в стенах ударила водяная пыль.

Технологичная помывка удовольствия не принесла. Да, тело стало чище, появился даже какой-то намёк на бодрость и свежесть, но всё же подобное мытьё было суррогатом настоящего, когда упругие струи горячей или холодной воды гладят кожу, пробуждая желание жить. Покончив же с увлажнением и высушиванием в пенале душа, Игорь чувствовал себя автомобилем после мойки.

Из выдвижного ящика на выходе из ниши он получил одежду: светло-серые штаны, того же цвета рубаху-распашонку и тапочки на тонкой подошве. Голосом активировал в стене зеркало и принялся разглядывать своё новое лицо.

Оно было под стать телу, но, несомненно, принадлежало подвиду Антошиных. Только здешнее состояло из острых углов: тонкий нос, узкие губы, подбородок, как наконечник копья. Глаза почти терялись в глубоких впадинах, но горели живым огнём – боярин оставался боярином, даже если его держали взаперти и морили голодом. В принципе, можно жить, потренировать только немного, покормить и будет нормальное тело. С волосами только беда – обритый череп вместе с чрезвычайной худобой придавал Игорю вид какого-нибудь носферату.

Так как внутреннее содержание комнаты-камеры больше ему не могло ничего сказать – они изучил ее вдоль и поперек, но так и не нашел ничего, что позволило бы ему понять где он находится – следующим Игоря шагом стал поиск выхода. Оказалось, всё до полной неправдоподобности просто: нужно было встать перед вторым дверным проемом и произнести «прогулка». Еще один довод против версии с тюрьмой.

Зато дальше возникли сложности. Дверь, точнее панель, послушно ушла вверх, и перед ним открылся вид на бесконечный, уходящий в обе стороны коридор.

– Такого в тюрьме точно не должно быть. – уверенно заключил он, имея в виду не коридор, а лёгкость, с которой он в нём оказался, и вышел наружу.

Коридор был прямым и узким. Присмотревшись, мужчина заметил на стенах очертания дверных проёмов, за которыми, вероятно, прятались такие же камеры, как и его. Людей, кроме него, в коридоре не имелось. Даже звуков, которые должны бы издавать заключенные, слышно не было.

План дальнейших действий боярин себе определил следующий: двигаться по коридору и искать людей. При невыполнении этой задачи – стучаться к соседям. Нужен был носитель информации, который бы помог ему разобраться с происходящим. Дальше – по обстоятельствам. Камеру же мужчина предполагал использовать как запасную базу.

Правда, в какую сторону идти, он не представлял – в обе стороны коридор выглядел совершенно одинаково. Поэтому решив, что лево, в его случае, ничуть не хуже, чем право, двинулся туда. И тут же столкнулся с новой проблемой: дверь за его спиной, стоило ему сделать пару шагов, мягко опустилась на место, слившись со стеной. Лишая возможности вернуться обратно, если отойти достаточно далеко, поскольку отличить её от сотен прочих подобных не представлялось возможным.