Тут Ирина Викторовна сделала маленькую паузу в расспросах. Пусть в голове хоть что-то отложится. Главное она уже поняла – кто богат, тот и владетельный лорд. Значит, её муж будет богатым.

Сейчас на улице зима и конец месяца дженуария, потому так и темнеет рано. Страна наша зовётся – Англитания, а правит король – Эдуард V. Его ещё в народе зовут Красавчик. Сказывают, что красивый очень и храбрый.

Леди Беррит третья жена лорда. От первой у него госпожа Санти, от второго – вот вы, госпожа Ирэн, а леди Беррит ему сыновей родила. Один пять, вроде, лет назад появился. Только он помер, до года не дожил. Говорят – слабый очень был. Так она ещё одного родила. Сейчас ему полтора года. И зовут его лорд Андре Беррит. Питер тогда ещё дома жил, как он народился, потому подробностей и не знает, но и так понятно, что быть ему владетельным лордом и пэром.

Пэр? Ну, это, госпожа Ирэн, совсем просто! Пэров в стране семьсот семьдесят семь. Сами знаете – божье число! И батюшка ваш – пэр. Он каждый год в столицу ездит по осени и там его сам король принимает! Этой осенью, должно быть, и пажа туда возьмут! Вот там он всё-всё рассмотрит! Но, конечно, пэром быть – очень дорого!

Отец Карпий – противный очень. Как из запоя выйдет, со злости на всех ептимью накладывает. Один раз всем повезло, со злости наказал он лорду Берриту вина не пить аж три месяца! Так-то бы и всегда! Ну, больше так не везло. Какую обычно накладывает? По-разному. Вот Питеру обычно земные поклоны достаются. Один раз аж двести пятьдесят отбил – шишка на лбу была и колени болели. Ну, нет, конечно, до стольки-то Питер считать не умеет, но очень-очень много. А вам обычно – «Отче наш» читать или, например, «Богородице, дево, радуйся». Раз пятьдесят подряд… И вовсе не для благочестия он так, а просто, со злости! И ещё всегда норовит за ухо схватить и выспрашивать разное. А я, вот крест святой, в жизни не воровал у лорда! Я даже почти не подслушиваю, что говорят они с леди. Вот крест святой!

А госпожа Сания, она такая… Ну, себе на уме, вот какая. Так про неё отец Карпий говорит! Она и не спорит никогда с ним, и на исповедь ходит, и всё, что положено делает, а вот не любит он её. А вас – любит! Говорит, что вы, госпожа, сердцем чистая и умом скудная, как высокородной деве и подобает!

При словах – «умом скудная» – Ирина Викторовна поморщилась. Так ей и муж покойный несколько раз говаривал. Особенно, когда рыжую свою завёл. Уж потом, после смерти, поняла Ирина Викторовна, что насмехался он. Да как бы она могла подумать-то так худо про него?! Чай, не чужой человек, считай – жизнь бок о бок прожили. Не мальчик уже был… Из всего, что было – вот эта вот насмешка, пожалуй, и была самой непростительной. Пусть она и наивная, и даже доверчивая дурочка в чём-то, а смеяться и пользоваться таким – мерзко. Предательство это, вот что. Только сейчас, находясь неясно где и ещё не слишком понимая, как тут выживать, она вдруг ощутила, как ворохнулась в груди жгучая… Нет, не обида. Горечь… И понимание, что не стоил её забот покойный Андрей. Первый раз так подумала и испугалась…

На самом деле, очень страшно в конце жизни осознать, что всю её, эту самую жизнь, ты принесла на алтарь человеку, который тобой просто пользовался. Мысль эту Ирина Викторовна попыталась отогнать подальше, но преуспела в этом не слишком. Вцепившись клещом, она всплывала поверх всех остальных, гораздо более нужных и важных сейчас – «Как выжить в этом непонятном мире?», «Как не обнаружить своё незнание самых простых вещей?», «Как вообще такое могло получиться?!». Машинально махнув рукой Питеру, чтобы помолчал, Ирина Викторовна расплакалась…