Сакрализация общественным мнением собственного представления о нации приводит к тому, что сам термин оказывается чем-то вроде «священной коровы», неприкасаемым, не подлежащим критике. Каждая этническая группа спешит провозгласить себя нацией, словно бы в результате что-то коренным образом изменится в ее положении. Одно из проявлений такой психологии – усилия отодвинуть время превращения родного этноса в нацию – возможно дальше в глубь веков. И такие стремления обнаруживает не только массовое сознание, но и ученые мужи, которым бы следовало с большей беспристрастностью и объективностью относиться к национальному вопросу в целом. Но нет. Пожалуй, именно интеллигенция захватила ведущую роль в сакрализации всех аспектов нации, в безудержном возвеличении всего того, что касается национального начала в жизни народа. Как только оказывался задет национальный нерв, волны иррационализма поднимались в общественном сознании тем выше, чем ослабленнее сдерживающее, критическое начало, которое, казалось бы, олицетворяет интеллигенция. Однако, как правило, та первая пьянела в шовинистическом или националистическом угаре.

Интересно сопоставить видение нации бытовым сознанием и ее определение И. В. Сталиным. Параллели до такой степени разительны, что возникает вопрос: не разработал ли Сталин свое определение с оглядкой на общепринятые взгляды? В сущности, его формулировка – это народный образ нации, с которого сорваны сакральные покровы, поспешно замененные на тогу псевдонаучности. Догматизм и статичность, характерные для сталинского текста, свойственны и представлению о нации, разработанному общественным сознанием.

И еще одна черта: ни наш исследователь, ни общественное сознание не делают попытки отличить нацию от этноса. Сталин, например, явно не видел различия двух понятий – этноса и нации. Давая определение нации, он, по сути дела, обозначал основные признака этноса. Нация же – не просто исторически особая форма развития этноса, но по некоторым важным моментам – его диалектическая противоположность.

Этнос как форма существования социума складывался в глубине веков. Его многообразие чрезвычайно, поскольку общество, приспосабливаясь к различным природным условиям, к различной исторической обстановке, образовывало группы, индивидуальность которых с ходом времени очерчивалась все более определенно. К тому же никогда не прекращалось их сращивание, их новое размежевание, образование новых этносов и их последующее раздробление. Этнос существует в движении, идущем через преодоление внутренних противоречий, через достижение все более далеких горизонтов. И само его внутреннее здоровье, степень его зрелости зависели и зависят во многом от того, как успешно и насколько свободно протекает этот процесс.

Механизм внутриэтнических противоречий никогда не останавливался, но действовал в одних условиях вяло и медленно, в других – энергично и стремительно. Постепенно он изживал остатки старых социальных структур, подводя этнос к превращению в нацию. Происходило стирание диалектальных различий в языке и выработка единого общенационального языка при одновременном образовании двуязычных и многоязычных групп там, где этнос соседствовал с другими народами. Осваивалось этническое пространство, которое получало все более прочный отпечаток этнической культуры. Вместе с тем, на его территории расселялись выходцы из соседних краев, а он образовывал анклавы на их землях. Менялось и «время» этноса: по мере того, как он ассимилировал другие народы или, напротив, сам поглощался ими, его историческое сознание заглядывало все дальше в прошлое или, напротив, постепенно оскудевало, утрачивало интерес к давним событиям, причем в первом случае видение собственной истории становилось реалистичнее, а во втором миф медленно укутывал прошлое плотной пеленой.