На этом этапе происходит качественный сдвиг в жизни этноса: его самосознание существенно изменяется, становясь национальным самосознанием. В чем заключена разница? В сущности, национальное самосознание – это лишь новая грань в мировидении народа, но в то время как самосознание этнического типа склонно тяготеть к замкнутости, в новом доминирует открытость, если этническое самосознание имеет два подхода – один к «своим» и существенно другой к «чужим», то национальное нетерпимо к такому двойному подходу. Иначе говоря, если круг этнической солидарности охватывает только лиц одной «крови», то круг солидарности национальной шире и включает всех лиц, тяготеющих к культуре, языку, духовным ценностям этноса. В обществах, где доминирует национальный тип самосознания, складывается совершенно особая атмосфера терпимости. Этнос с таким самосознанием обладает громадной силой притяжения, и его способность к ассимиляции резко возрастает. Как правило, в одном народе сосуществуют два типа самосознания, причем в зависимости от конкретной исторической ситуации, от экономической и социальной обстановки на первый план может выйти то один, то другой из них.

Чрезвычайно опасно противоречие между мифологизированностью многих этнических представлений и рациональным, основывающимся на нравственности и праве, подходом к вопросам этнического развития. Мифологизированность видения собственной истории, мифологизированность видения собственного национально-этнического пространства, мифологизированность видения собственной национально-этнической индивидуальности – все это мощные возбудители патологии, которую можно назвать «националистическим головокружением». Не оно ли постоянно мешает поиску разумных и справедливых решений даже второстепенных проблем национально-этнических взаимоотношений?

И, наконец, противоречия между демократизацией национально-этнических отношений и демократизацией внутри самого национально-этнического сообщества. Речь в данном случае не о формальной, ограниченной правовой и политической сферами демократизации, а о нравственном развитии общества, отношения внутри которого должны безусловно подчиняться принципам уважения достоинства и прав личности. В этом нравственном развитии – серьезнейшая преграда вспышкам шовинистической иррациональности и человеконенавистничества. Но возможно ли оно в обществах, где остается сильной социальная несправедливость, где в то же время сознание тысяч людей находится в плену архаичных представлений?

В русском общественном мнении влиятельно понимание национального вопроса как одного из проявлений антагонистического устройства общества. Выразительно и четко эту позицию изложил публицист Борис Славин. Разъясняя, в чем суть национального вопроса, он писал:

«Если отвечать кратко, он выступает проявлением национального неравенства людей, обусловленного антагонистическим устройством общества. Это вопрос об угнетении одной нации другой. Он возникает в истории в эпоху становления капитала, образования национальных государств и мирового рынка, порождающего конкуренцию и антагонизмы не только между людьми и классами, но и между целыми народами и государствами. Отсюда значит: пока сохраняются эти условия, будет существовать и этот вопрос»[3].

Но сводима ли история человечества к истории развития классовых противоречий, а история наций и их становления – к истории преодоления национальных противоречий, возникающих на почве антагонистического общественного устройства? Думается, это важная часть, но всего лишь часть истории человечества.