Со жгучей злобой шипела бабушка о змее, о нелюбимой невестке, которая отняла мужество у сына. Сын был славный батыр11, его имя гремело по всей степи, он безрассудно кидался во все сражения и проделки, не было счёта победам Бекбулата, пока властвовал его отец Казы-мурза. Вспоминали старые женщины синий дворец, большой город былого великолепия рода канглы12, когда не было равных им во всей степи. Сколько пленников таскало воду, сколько отар и табунов – не считано – бродили по займищам13, сколько тоев14 устраивали для гостей! И вздумал Юсуф-бий воевать с русскими, и других ногайцев подговорил. И полилась жаркая кровь на полынь, оттого она стала горька и седа. Пал в бою глава рода Казы-мурза, дед Мариам, и пришло в упадок его племя. Бросили родное стойбище, синий город, ушли подальше от беды. После смерти отца правил родом старший сын, мурза Арслан. Две жены у него было, две красавицы. Поехал молодой мурза высматривать третью жену, юную дочь родственного племени, уже и имя её забыла старуха, век бы не знать это проклятое имя. Не вернулся её кровинка домой, только пришли к ней другие несчастные матери, чтобы оплакать вместе своих сыновей… Стал главой юрта15 Бекбулат, остепенился, пора давно брать жену, а там и другую, многие князья не прочь породниться со славным родом. И тут, на беду, подвернулась эта полукровка, эта шлюха… У бабушки всегда меняется голос, когда она говорит о невестке, ни разу не назвала килен16 по имени, смотреть на неё не может. Посоветовал Исмаил-бий, шутя, мурзе Бекбулату взять в жёны дочь своего сотника, на которую заглядывался его собственный старший сын. Негоже брать княжьему сыну дочь незнатного ногайца. И в наложницы нельзя, отец больно свиреп, убьёт, не задумается, за единственную дочь. Посмеялись, но Бекбулат решил посмотреть на такую недотрогу. Посмотрел, и как заболел. Сколько дней вымаливал он у матери разрешение на женитьбу! Как унижался! Говорила, бери второй женой, не буду противиться, пусть байбише17 станет девушка знатного рода. Или укради, сделай её наложницей, слова не скажу.

«В каком бреду уступила, сама не помню, видно, шайтан закрутил голову. И что он в ней нашёл? Говорила, прощу, если родит сына! Тут дочь, дочь, дочь! А эту сироту она готова была порвать на куски, еле спасла от смерти! Верблюжонок мой, сердце моё!» – разговор всегда обрывался на нежном вздохе неугомонной души.

И Мариам, падая в сладкую дрёму, начинала видеть сказочный синий город: сначала она бродит вокруг блестящей громады лазури, вода капельками обрызгивает её, словно тёплый дождь, рождаясь, как цветок, из-под земли… А потом девочке кажется, что она как птица взлетает над зёмлей, внизу в слабом тумане колышется большой синий город, а вокруг бескрайняя степь, жёлтая-жёлтая…

Куда делись урусы, девочка не знает: всего несколько дней побыли пленники в ауле, сидели под навесом-лапасом из камышитовых плит, пели долгие тоскливые песни. Дети тайком бегали туда, наблюдали за странными людьми. Урусы подзывали детей, улыбались. Светловолосые бородатые люди не были страшными, и поэтому, несмотря на запрещение взрослых, детвора любила смотреть на пленников. Якуб носил им воду и еду, пытался общаться на позабытом языке.

На ночь урусов отправляли в старую юрту, несколько джигитов должны были сторожить пленников. «Колодки на ногах мешают спать!» – жалела урусов Мариам. Однажды их увели. Мариам несла горячие просяные лепёшки бабушке и няньке на утренний дастархан18, но, увидев несчастных людей, девочка рванулась к ним, и, подбежав к синеглазому великану, протянула калакай