– Мы просто родственники, я же говорила. Уже давно. Разве у тебя не так?

– Как?

– Три года химии, потом привыкаешь.

– Не скажу про химию, у нас идут бесконечные притирки. Каждый борется за свое личное пространство. Слово «химия» в то время, когда женились, вообще не употреблялось в отношении любви, и я тогда тоже не засекал, прошла химия или пришла… никогда такого не было. А сейчас какое-то модное слово – «химия». Поэтому мне непонятно.

– Нижевич говорит: «Нельзя находиться на чувственной высоте с женщиной, которой пользуешься одним унитазом».

– Чувственность в отношениях, унитаз в быту.

Анну кольнули его слова – она надеялась, что отношения Рустама с женой давно стали прохладными. Получается – нет, но все нормально только в постели, общих интересов никогда и не было. У них с Алексом все наоборот. Давно. Очень давно. Так давно, что можно свихнуться. А ведь она в глазах окружающих считалась замужней женщиной. Автоматически это означало: все хорошо. Вот такие стереотипы. Но у всех разное здоровье. У кого-то раньше, у кого то позже. Впрочем, как и у другой стороны.

Но ворошить прошлое, что-либо объяснять, оправдываться она не собиралась.

Анна вспомнила чью-то фразу: «Измена в мыслях – уже измена, это почти действительность».