Напрасно я думала, что не узнаю его. В толпе у фонтана он выглядел, как орел посреди курятника. Некоторое время я рассматривала его из-за угла, как уличный воришка рассматривает намеченную жертву. От моего внимания не укрылись две модельного вида девицы, со скучающим видом профланировавшие мимо моего кавалера – раз, и второй, и третий. Девицы были чрезвычайно хороши собой, каждая стройней меня в два раза, и незнакомец рассмотрел их с удовольствием, а потом вдруг тронулся с места. Я решила, конечно, что ему надоело меня ждать и он уходит, а значит, можно будет уйти и мне – домой, к учебнику химии, к сковородкам и противням, к дурацким кухонным часам, которые будут отрезать время моей единственной и неповторимой жизни, секунду за секундой, час за часом, день за днем.

– Вам не надоело прятаться?

Я отпрянула. Он стоял прямо передо мной, и глаза его смеялись.

– Может быть, уже пойдем? Или вы не голодны? Наелись этого ужасного вафельного полотенца? Тогда можем еще поиграть в прятки. Я уйду обратно за угол, а вы выглядывайте и кричите «ку-ку».

Вообще, как я полагала в душе, мне следовало принять вид отстраненный и независимый и немедленно поставить шутника на место. Но он так уморительно вытянул губы трубочкой, когда говорил свое «ку-ку», и вообще так забавно застукал меня за подглядыванием, что я не выдержала и расхохоталась. А у меня с детства так было – я очень сильно смеюсь, если меня рассмешить: громко, самозабвенно, у меня даже колени подгибаются. Совершенно неприлично для девушки, но что с этим поделать? Характер не перекроишь. И вот пока я хохотала, он так на меня смотрел… Как будто я преподнесла ему неожиданный подарок.

– Идемте, – сказал он, когда я отсмеялась, и взял меня под локоть. – Тут недалеко ресторан «Морской оркестр». Бывали там?

– Нет пока.

– И очень напрасно. Там вкусно готовят. Такой ценительнице высокой кухни это будет интересно. Кстати, я целый день представлял себе, как вы стоите у плиты в этом вашем смешном платьице.

По его лицу нельзя было понять, серьезен он или шутит.

– Зря вы переоделись, оно вам очень шло. Вы в нем были как школьница.

«А я и есть школьница», – собиралась ляпнуть я, но промолчала, к счастью.

– Такие славные васильки… Хотел купить вам васильков, но их не продают. Только голландские розы. Странно приходить в ресторан с букетом голландских роз. У них такие огромные колючие стебли.

– Васильки летом цветут, – объяснила я ему.

– И все-то ты знаешь, Душенька… Так тебе нравятся розы?

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивилась я.

– Та хитрющая торговка назвала тебя по имени. А меня зовут Олег. И, будь добра, обращайся ко мне на «ты», а то я чувствую себя как папочка, выгуливающий дочку в перерывах между двумя ее экзаменами.

И опять он почти угадал, и опять я промолчала.

Ресторан «Морской оркестр» представлял собой заведение в некотором роде уникальное – во всяком случае, в том городе и в те времена. Его открыл какой-то идеалист, в силу своей наивности полагавший, что провинциальный город нуждается в ресторане не просто с хорошей, но даже некоторым образом утонченной кухней. Наверное, он мечтал, что менеджеры среднего звена и частные предприниматели устремятся в ресторан, плененные фламбе из фуа-гра с брусничным желе и спаржей с соусом муслин, а их длинноногие спутницы будут лакомиться саваренами с клубникой и десертом «Сен-жермен» из глазированных каштанов. И все они станут наслаждаться маринистическими полотнами на стенах, пастельными оттенками интерьера, тихой музыкой, уютными креслами и покоем.

Увы, хозяин «Морского оркестра» попал пальцем в небо. Из еды провинциальные менеджеры и предприниматели больше всего уважали пельмени под ледяную водочку, поданное им фуа-гра могли даже счесть за оскорбление – порция, мол, что-то маловата, за такие-то деньжищи! Тонких вкусов не признавали, интерьеров не ценили, из музыки в основном уважали певца Трофима, а девы с удовольствием отплясывали под Верку Сердючку. Так что в ресторане не бывало аншлагов, и посещали его такие же, как его хозяин, мечтатели, идеалисты, художники – ну, или люди, желающие таковыми выглядеть.