Кто-то мутантов любит, кто-то – нет, кто-то к ним равнодушен, а кто-то их боится. Одни мутанты похожи на людей, другие – не очень. Одни скрывают свою суть, а другие заявляют о себе открыто. Что до меня, я, можно сказать, им даже завидую…

Пока клон на карачках исследует пол, Ферран присел за стол, чтобы разобраться с бумагами покойного напарника.

Я оставила дядю в покое. Как он всегда хотел, когда я начинала лезть со своими делами.

– А кто такой Харон?

– Харон? – нехорошо поморщился Марк. – Харон – местный отморозок. Настоящее его имя… Чедвер, Чедвер Гомаргольц. Регулярно нажирается в баре, нигде не работает, может пропасть на неделю… Неприятный, в общем, тип.

– А почему Сэм собирался просить у него помощи?

– Ну, Харон – мутант. И способность у него интересная: он ретранслирует прошлое. Как бы объяснить… Харон создаёт фантомы людей, которые повторяют всё то, что когда-то проделывали настоящие люди. С его помощью можно воссоздать события любого преступления, разглядеть лица преступников, но… Харон из тех, кто посылает полицию и даже не морщится.

Удивительное сокровище для шерифа этот Харон, сокровище, которое воротит нос и не желает помогать… Какой заманчивый персонаж.

– И где он живёт? – присела я на край стола.

– Говорят, что где-то у реки, правда, так просто вход в его логово не найдёшь, – устало выдохнув, Марк продолжил каким-то грустным голосом. – Собираешь с ним поговорить?

– Есть такие планы.

– А я думал, ты уже собираешься уезжать.

– До похорон Энгриля останусь, а потом… Мне нужно где-то жить.

Марк оторвался от ненаглядных бумаг и повертел головой по сторонам. Издав глупое мычание, он неуверенно протянул:

– Думаю, никто не будет против, если ты расположишься здесь. Если, конечно, тебя не смущает… тело.

– Не смущает нисколько.

– Его уберут вечером.

– Я же сказала, что он меня нисколько не смущает, Марк, – перебила я полицейского. – Твой клон будет осматривать спальные комнаты?

– Да, там тоже надо посмотреть.

– Тогда кину вещи и пойду погуляю по городу. Если я не нужна.

– Нет, можешь быть свободна.

Я направилась в свою комнату. Маленькой закуток, узкая кровать под самым окном, шкаф (возможно даже остались старые вещи), сундучок без крышки. Моя маленькая темница. Только брошу наспех собранную сумку и скорее рвану отсюда.

Попыталась выскочить из дома пулей, но Марк успел перехватить:

– Кейт, прости, забыл сказать: соболезную.

– Пустое.

– Я этого негодяя поймаю.

– Уж постарайся.

Вышла на улицу. Такое ощущение, что тучи стали гуще, чернее. Обозлились на меня? Потревожила вашу гнилую обитель, не так ли? Многих я тут потревожу: терпите.

Дядя, конечно, козёл, что не спас мои любимые яблони. Из всех пяти только две не были похожи на гнутые куски проволоки, и так случилось, что бесстыдная судьба сразила именно их.

Энгриль дал слабину. Все четырнадцать лет он казался мне твёрдым кремнем, несгибаемым стальным прутом, а тут вдруг… Единственное, за что я его уважала, так это за твёрдость, от которой даже Стальному Тиму станет неловко. Дал себя убить какому-то маньяку-детоубийце. Он вообще позволил этому мерзавцу появиться в округе. В былые годы давил подобный сброд, как букашек.

Как-то это неправильно: ну не мог Энгриль не понять, с кем имеет дело, когда впускал в дом маньяка. Пятно на репутации. А мой дядя слишком мёртв, чтобы его смыть. Непоправимо вляпался.

И как-то не выходит просто плюнуть. Что-то в груди больно колет.

Опять обманываю сама себя, наверное.

Чувствую лёгкое головокружение после перемещения на столь большое расстояние. Окружение в мгновение сменилось с Бесконечного леса на окраины Гавары. Разбитая дорога под ногами, напротив – развороченная автобусная остановка, за спиной – низенький домик с перекошенным крыльцом – не промахнулся, я у дома семьи Пут.