До прибытия помощи, мы помогали сами, как могли. В академии меня обучали помогать раненым, но то, что требовалось делать в данной ситуации выходило за пределы моих возможностей и знаний. Мне было страшно, страшно за людей. Раненые были повсюду: кто-то из них кричал, кто только тихо постанывал. Я оттаскивала людей в безопасное место. И в какое-то мгновение, мне показалось этот ад продолжается бесконечно, а минуты ожидания профессиональных спасателей превратились в часы.

Когда я откинула очередную балку, обнаружила под ней молодую, лет восемнадцати, девушку, она не стонала, не звала на помощь, лишь часто дышала и смотрела широко открытыми глазами куда-то вверх. Она не откликнулась даже тогда, когда я попробовала ее позвать и слегка похлопать по щекам. Через какое-то мгновение, раненая наконец обнаружила мое присутствие и крепко схватила за руку.

– Держись, помощь уже рядом, – прошептала ей.

Я бегло осмотрела тело. Рана, зияющая в животе и правой ноге не оставляла сомнений, девушке оставалось недолго, кровь выталкивалась из нее, окрасив руины красным. Я постаралась придавить одну из ран и позвала Душегуба.

Не знаю, что в моем крике привлекло его внимание, но комитетчик сразу оказался рядом и вот, мы вдвоем пытаемся спасти ее. Девушка продолжала молча лежать, хотя я замечала, как ей страшно и больно.

– Ты видела, кто это сделал? – задал вопрос Душегуб.

Сил для ответа не было, девушка лишь слегка мотнула головой. Она ничего не видела, скорее даже не поняла, что произошло. Просто вспышка света и боль, пронзающая тело. Я повторяла, чтобы она держалась. Время было нашим злейшим врагом. Хватка стала слабеть, глаза закрываться все чаще. Где же эти врачи? Я затравлено оглянулась, потом посмотрела на Душегуба. Но комитетчик только упорно перекрывал ее раны.

– Не уходи, продержись еще секундочку, – прошептала я, слезы покатились сами собой. Откуда такая несправедливость? Почему она, такая молодая и красивая?

Услышав далекий вой сирен, я поняла, помощь уже близко, но глаза раненой не открывались, а частое дыхание сменилось сначала на легкое, поверхностное, а потом, затрепетав птахой, затихло навсегда.

Гарь от взрыва, потери, столько мертвых и сосущее чувство одиночества под кожей. Все как-то смешалось внутри, прошлое, настоящее. Я задрожала, отчаянно пытаясь привести девушку в себя. Делала той искусственное дыхание. Кричала. Трясла. Звала о помощи, спасателей, чтобы они попытались реанимировать умершую, когда те, наконец, подошли, чтобы забрать тело, то я не давала его увезти и требовала привести нормальных специалистов. Неужели достигнув такого рассвета и просвещения люди – вот так и должны бестолково гибнуть? …

У каждого человека есть собственный предел, предел терпения, предел сил и предел боли. Мой достигнут! Душегуб силой оторвал мои окровавленные руки от девушки и оттащил подальше. Кажется, и ему прилетело по лицу. Я вывернулась, но он не пустил. Прижал к себе крепко и что-то шептал, успокаивающее гладил по голове. Только через некоторое время, все еще продолжая всхлипывать я смогла разобрать его слова:

– Все в порядке, она в порядке, она сейчас в лучшем мире.

– О каком лучшем мире ты говоришь? Вся ее жизнь была впереди. Кто она? О чем мечтала, сейчас все пустое и все кануло в никуда. Умерла и все, конец!

– Ты неправа, неправа во всем, что говоришь, т-ш-ш… – Душегуб продолжал качать меня на руках, а меня разрывало от боли! Мотала головой из стороны в сторону, стараясь задушить рыдания, что против воли вырывались из груди.

– Смотри! – прошептал Душегуб, легко коснулся моих висков и голову обожгло пламенем, заставляя замереть.