Вивьен смотрела на него подозрительно.

– Согласись, ведь в этом есть смысл! – сказал ей Эмметт, точно уверенный в своих утверждениях.

– Я не спорю, что периодически вымещаю свои эмоции на тренировках, но чтобы на столько?!

– Я всё-таки хочу, чтобы ты прислушались к моим словам и поразмыслила хорошенько. Я думаю, это очень важно, как для тебя, так и для общего будущего.

– Я подумаю, но что ты сказал по этому поводу моему отцу?

– Практически ничего из того, что я действительно видел. Я не стал ему повествовать об этом, хотя он лично зашёл в зал и посмотрел на урон, который ты ему нанесла. В мои слова он поверил слабо, но понял, что я большего ему сказать не могу, поэтому оставил все попытки собственно до твоего пробуждения.

– Но мне нечего ему сказать, – ужаснулась Вивьен.

– Ты можешь сказать ему ровно тоже, что и я сказал.

Он пояснил принцессе свои слова, сказанные несколько дней назад королю. Девушка постаралась их запомнить, потом доела свою порцию и отдала тарелку стражу. Он нежно и с огромной любовью посмотрел на Вивьен, хотел прикоснуться к её лицу, но при посторонних не осмелился, поэтому просто подмигнул ей и ушёл.

Принцесса же прикрыла глаза и уснула. Проснулась ближе к вечеру и заявила лекарю от том, что собирается поговорить отцом. С ней, конечно, поспорили, пытались переубедить, но ослушаться всё же не осмелились, поэтому она переоделась, сняв с себя наконец этот белый больничный балахон. Его величество предупредили о том, что принцесса намеривается его посетить, и он сразу же согласился, сказав, что примет её в своих личных покоях вместе с королевой.

Вивьен вышла из больничного крыла и вместе с сопровождения из двух меньших по званию стражей, направилась в личные королевские покои. По дороге туда ей все кланялись и желали здоровья. Она же в это время кланялась каждому в ответ очень приветливо, также благодарила с нескрываемой улыбкой, вела себя со всеми, как с равными.

Вивьен очень душевная девушка, за что все её очень любили и уважали. Среди подданных, да и во всем королевстве перешёптывались о ней, считая, что именно она, как никто другой, должна перенять трон тирана короля, однако такое могло произойти с малой долей вероятности, что все и понимали. Во-первых, потому что король ещё жив и здоров, а во-вторых у него есть первенец, сын, который родился буквально на одну минуту раньше красавицы принцессы. Уважать его, конечно, уважали, наследник, как никак, но видели они его мало, а если и видели, то в не очень хорошем свете, так что они не могли с точностью сказать: кого хотели бы видеть на престоле в будущем. Вивьен это тоже осознавала, поэтому всегда пыталась поговорить с братом, убедить его почаще выходить в свет и помогать людям, незначительно хотя бы, но помогать. Слушать он её мало хотел, поэтому занимался чем попало, лишь бы не государственными делами.

Принцесса подошла к огромным королевским дверям. Показала знаком остаться стражникам позади неё, а сама постучала в дверь. Ей любезно её отворили, и она шагнула вперёд. В голову и сразу же ударил запах алкоголя, и она поняла, что разговор будет не из лёгких, однако уже было нечего поделать, прояснить ситуацию все равно следовало рано или поздно.

К Вивьен вышел король с огромной и тяжелой короной на голове, в руке находился бокал, сам был одет в какой-то непонятный и супердорогой бархат. По выражению его лица можно было догадаться, что пил он уже не первый час. Теперь девушке стало понятно, почему Джонсон отказался принимать дочь в тронном зале, ведь в таком невменяемом состоянии лучше было действительно оставаться в своих покоях и не показываться никому на глаза.