Матео искал выход. Такой, чтобы не приходилось портить жизнь омеге, но его не было. Наемники тоже не особенно помогли. Они не были всесильны. А планы Матео вообще были безумием.

Лишь после небольшой отлучки в бывшую стаю Лидии, где Матео был тяжело ранен, он решил, что нужно использовать шанс, который подарила ему судьба. Одна жизнь противовес десяткам другим. Лиззи была не единственной омегой, которую похитил Винсент, и не последней. Это нужно было прекратить.

Только Матео не собирался просто отдавать этому ублюдку Лидию. План был куда сложнее и.. безумнее. Нужно было убить обоих, и отца, и сына. А девушка была всего лишь приманкой. Пускай Матео совсем не хотелось ее использовать, но выхода не было. Он так думал. И ненавидел себя за это.

Он пытался держаться от нее подальше. Но сначала она вскружила голову его зверю, а потом как-то быстро пробралась под кожу самому Матео. Омега была невинной и неопытной, но это не значило, что инстинкты в ней спали. Она умело пользовалась и своим запахом и силами. А Матео был не настолько силен, чтобы контролировать бушующего зверя и держать в узде собственные желания.

Они не были людьми, хоть и носили их личину. В глубине души они являлись животными, у которых человеческих чувств было так же много, как общего у кошки с собакой. Оборотни живут инстинктами. Лишь непробужденные еще могут походить на человека, но не полностью.

Большую часть времени Матео поступал так, как велели инстинкты, но иногда человечность брала верх. В такие моменты он ненавидел себя так люто, как никогда никого. Даже Вильяма, с которым Матео связывала непростая история.

Он, Матео, должен был выбрать Лидию. Особенно когда понял, что и зверь, и он полностью зависли на этой омеге. Он должен был плюнуть на клятвы, данные Грете и Вильяму. Должен был. Обязан. Только собственная глупость и чересчур сильная самоуверенность не позволили ему принять правильное решение. Он думал, ему хватит сил уберечь всех. А в итоге все пошло не по тому месту.

Матео отмер в тот момент, когда Деймон осторожно взял Лидию на руки и пошел с ней к двери. Тонкая рука девушки безжизненно висела, и от этого у Матео сердце обливалось ядовитой кровью. Адам, который чувствовал себя не лучше, выскочил следом за Дэймоном.

— Не убивай ее! — услышал Матео голос Гордона. — Вильям, она нужна!

Матео повернулся к ним, сжав руки в кулаки. Выпущенные когти сильно поранили ладони. Гордон держал Вильяма, чтобы тот не добил ведьму, которая жалась к стене и улыбалась безумной кровавой улыбкой.

— Давай, альфа! — засмеялась она и тут же закашлялась, выплевывая кровь.

Матео и сам был готов кинуться к ней, но его приоритетом была Лидия. Зверь тоже рвался к ней. Поэтому Матео, до отрезвляющей боли раня ладони, кинулся за братом и Дэймоном.

Он нашел их в одной из комнат, пришел туда на запах. Что удивительно, Матео еще слышал запах Лидии, а ведь уже был не должен. Как только оборотень погибал, от него не пахло ничем, кроме смерти. Но то была не она. Лидия до сих пор пахла лавандой и медом. Это вселяло в него надежду.

— Свалите оба! — зарычал на братьев Дэймон, когда они оба подошли слишком близко.

Дэймон сейчас сам на себя не был похож. Проснулись инстинкты. Наконец.

— Пошли вон!

Игнорируя его, Адам опустился на колени рядом с кроватью, на которой лежала Лидия, и коснулся пальцами того участка ее шеи, где бился пульс. Ничего. У Матео сжалось горло, а глаза защипало. Адам положил голову Лидии на грудь, повернувшись боком. Так, чтобы слышать ее сердце.

— Она до сих пор теплая. — сказал брат Матео. — И пахнет.