Да, так, конечно, и было. Ведь как рождались эскизы машин, когда сама идея уже была дана – но не детально, не в подробностях, а в виде крупных узлов или блоков? Когда идея давалась Сенину подобным образом… а со временем такой – общий – план стал появляться чаще и чаще, в противовес первым контактам, когда сообщались мельчайшие подробности… он просил уточнений. Думал: здесь еще необходимо то-то и то-то. Он как бы формулировал заказ. И ждал. День, второй, третий. Начинал нервничать, а потом чувствовал – ответ где-то близко. Ага! – ночью зажигается перед глазами экран с эскизом. Заказ выполнен. Конструкция уточнена.

В начале своей изобретательского пути Сенин делал записи, наброски – составлял архив, пополнял реестр идей, данных Голосом. Но однажды заметил, что эскизы и заметки стали исчезать. Из дома! Обнаружив такое, Павел Андреевич «наехал» на жену: это не ты, мол, мои бумаги выбрасываешь? Вспомни, может, случайно выкинула? Я к твоим бумагам, Паш, не прикасаюсь, клялась Тамара. Сын, как выяснилось, тоже до них не дотрагивался. И ключ от стола у Сенина всегда с собой. Куда же девались бумаги?.. Сенин стал даже грешить на квартиру: может, нехорошее место, «черная дыра», может, здесь привидения водятся? Крутил-вертел загадку так и эдак, но не нашел разгадки и решил с тех пор перестать писать и чертить, решил все держать в голове.

Осмысливая события пятилетки, он предположил, что, возможно, бумаги стали исчезать затем, чтобы подтолкнуть его именно к этому решению. Те, кто работал с ним под «псевдонимом» Голоса, стремились развить его память и пространственное воображение. Он должен был научиться обходиться без бумаг – раз. Научиться дорабатывать идею – два. Поэтому-то идеи чем дальше, тем чаще стали даваться в недетализированном виде. Иной раз ограничивалось общим принципом. Конкретизацию, детальную проработку та «сторона» тем самым предлагала сделать Сенину. И он ее делал. Что называется, методом проб и ошибок…

…Пытаясь подвести под «пятилетку контакта» какую-то явную черту, Сенин совершенно запутался. Что перевешивало – очевидный общественный «ноль» или явный личный «плюс»? Сенин не знал. Понял лишь, что просить отставки пока не будет.

Контакт возобновился в ту же ночь – словно «наверху», откуда приходили идеи, только и ждали такого решения Сенина. И словно понимая его положение, «железа» не предложили. Голос, к изумлению контактера, сообщил ему… рецепт лекарства для лечения желудочно-кишечного тракта! А кроме того, показал четыре разные формы препарата, дал инструкции по дозировке, по технологии смешивания составляющих, соединения составов и объяснил, почему эта элементарная смесь будет справляться с язвами, гастритами, колитами и прочими недугами пищеварительной системы лучше баснословно дорогих импортных лекарств. Поверил Ему Сенин? Ну, во-первых, он просто не все понял, ибо в медицине был несведущ. А поверил ли? Не до конца: даже на его дилетантский взгляд смесь действительно выглядела простенькой до примитива. Но и совершенно не верить, как подсказывал опыт, тоже не имел никакого права.

Сомнения можно было разрешить проверенным путем: испытанием препарата.

Следуя инструкциям, он купил в аптеке лекарства, приготовил смесь и пил, как было предписано, три дня. Хуже не стало, но и лучше тоже не стало, наверно, потому, что никакими желудочно-кишечными недугами Сенин не страдал. Он, честно говоря, просто ничего не почувствовал. Для испытания нужен был человек с проблемами.

Такой человек жил рядом. Маленький сын Павла Илья почти ничего не ел, часто хворал, жаловался на «животик». Куда его только ни возили, но все без толку, причину врачи установить не могли. Когда ему снова стало совсем плохо, Сенин осторожно заговорил с женой Тамарой: не дать ли Илюшке хорошее лекарство, которое, понимаешь, я тут на днях изобрел… В ответ прозвучало резкое «нет»: травись сам, а травить ребенка не дам! Лучше за «Скорой» сбегай!..