– Что с Даркхолдом? – спрашиваю я.

Губы слушаются с трудом, но разговор немного отвлекает от боли в руках.

– Им занимаются. Прогнозы очень осторожные, Даркхолд получил сильные ожоги. Если бы он не потратил так много магии на бал…

– Он жив?

– Да, – отвечает Кейман после паузы. – Он жив.

– Но вы сказали… вы ошиблись?

– В чем, Коралина?

– Вы сказали, что никто не может воскрешать мертвых. Я думала…

Я думала, Даркхолд погиб. Я поверила в это.

Кейман качает головой.

– Я не говорил этого, Коралина. Ты отключилась почти одновременно с ним.

– Но я слышала…

– Даркхолд жив. Я не знаю, выкарабкается ли он, но лекари сделают все возможное. Пока что он без сознания, и это к лучшему. Ему не больно. Если состояние изменится… в любую из сторон, я тебе сообщу, хорошо?

– Вы же…

Я обрываю фразу на полуслове и морщусь: ладони щедро поливают зельем. Соприкасаясь с обожженной кожей, оно шипит и пенится, а я невольно думаю, как больно может быть Дарку.

– Вы же не лжете мне, потому что боитесь, что я не справлюсь?

Кейман мягко улыбается и качает головой.

– Нет, Коралина, я не лгу. Поверь, я очень хочу, чтобы Даркхолд выкарабкался. И я не говорил тебе, что он мертв. Порой наши страхи настолько сильны, что проникают в реальность.

– Или становятся пророчествами?

Он молчит. Я пытаюсь не думать о боли. Мы оба знаем, что сны порой скрывают слишком многое.

– Я могу вам чем-то помочь? – раздался сонный голос.

Вздрогнув, я тут же успокоилась: из смежной комнаты вышла женщина в униформе лекарского дома. Очень красивая блондинка средних лет, наверное, какая-нибудь дежурная лекарка. На ее лице читалась усталость. Должно быть, она на суточной смене. Хотя вблизи женщина показалась мне смутно знакомой. За две недели я видела столько народу, что в этом не было ничего необычного, если бы не крепко засевшая в голове мысль, что я видела ее еще в прошлой жизни – без Школы Темных, Даркхолда и, разумеется, лекарского дома.

Наверное, у меня на лице отразился весь спектр чувств, потому что лекарка устало улыбнулась и сказала:

– Ты Коралина, да? Я так и думала, что ты зайдешь. Все в порядке?

– Да, я…

Что? Шла за странной тенью? Следовала за голосами в голове?

– Мне не спалось, я решила пройтись. Как он?

– Сложно сказать. По большей части спит. Ожоги постепенно пройдут, но сейчас боль такая, что может убить. И крылья… у нас, увы, мало опыта с такими особенностями, чтобы понять, что чувствует человек с сожженными крыльями. Но из тех крох информации мы сделали вывод, что пока ему лучше спать.

– Но он выживет?

– Я не знаю, Коралина. Светлая магия – это то, в чем никто из нас не разбирается. Да мы и не хотели разбираться. Были заняты переделом мира.

– Разве лекари не владеют светлой магией? – нахмурилась я.

– О, нет, я не лекарь. Я всего лишь помогаю здесь. Кейман требует, чтобы рядом с Даркхолдом постоянно кто-то находился. На случай, если он очнется. Мы не знаем, как сильно он травмирован эмоционально и насколько его испугает резкая смена обстановки.

Украдкой, кончиками пальцев, я потерла запястья. Там еще виднелись слабые следы серебряных цепей. Последнее, что Дарк успел сделать перед тем, как отключиться – разорвал их. И для хорошего человека это наверняка стало бы причиной прощения. А я не могла. Смотрела на него, сердце сжималось от жалости, а в легких не хватало воздуха от злости.

Даркхолд и только он был виновен в том, что случилось. Если бы не его игра, не его безумие…

Что? Я осталась бы во Фригхейме, никогда не встретилась бы с Гидеоном и не услышала слов, которые не дают спать ночами. Никогда не попала бы в Штормхолд и не оказалась здесь с обожженными руками и полным непониманием, как дальше жить.