да, вот тогда встает самый, пожалуй, любопытный и насущный вопрос о том, что есть дух и что есть душа, и все ли народы вкупе с их пейзажами наделены ими в равной мере, и как вообще дух и душа соединяются между собой, и так далее и тому подобное, —

и здесь уже, вовремя почувствовав опасность податься «не в ту степь», то есть, говоря конкретно, забраться в никому не нужные философские дебри, вам придется сразу и категорически предположить тайную связь между природой того или иного региона и его женщинами, в нем обитающими.

Однако вам прекрасно известно и то, что в любом регионе есть множество пейзажей: от выдающихся до ничтожных и даже безобразных, поскольку же вы задались предвзятой целью: говорить о достоинствах, умалчивая о недостатках, то и пейзаж вы постараетесь выделить какой-нибудь броский и левитановский, —

скажем, березовую рощицу на берегу неширокой, извилистой, тенистой, изобилующей стрекозами и водяными лилиями реки да еще, чего доброго, с белотелой церквушкой с золочеными куполами вдалеке, —

вот уж, поистине, нет и не может быть женщины и жены лучше, чем похожей на описанный пейзаж.

Пейзаж этот, действительно, не только не смущает душу каким-либо величием – ибо есть на земле пейзажи, от которых прямо дух захватывает – но как бы добровольно отдается на милость человека, и есть в нем что-то трогательное, беззащитное, уязвимое, жертвенное, —

при созерцании его рождается непроизвольное ощущение, что стоит лишь несколько раз ударить топором – и от березовой рощи ничего не останется, стоит бросить несколько пластиковых бутылок – и речка погибнет от загрязнения, стоит молодым жителям деревеньки – их и так по пальцам пересчитать – податься в город – ив церквушке, кроме батюшки да пары стариков и старух, никого не останется, —

ну а дальше, перечитав написанное и оставшись им более-менее довольным, вы, подчиняясь внутренней логике избранной параллели, вступите на скользкий путь: вы осторожно предположите, что точно так же, как этот чудесный левитановский пейзаж, русская женщина в сердцевине своей отдается мужчине.

Она как будто кокетничает меньше других женщин, а если и кокетничает, то не всерьез, и ее по существу нужно завоевывать меньше, чем других женщин, и здесь даже коренное отличие между русскими и западными женщинами, —

в том смысле, что западная женщина обычно не связывается с мужчинами, которые ее не стоят, и цену мужчине, который за нею ухаживает, она определяет с точностью до копейки, —

а вот русская женщина, несмотря на то, что она часто бросается и на деньги, и на славу мужчины, все-таки способна зачастую и продешевить: так американские индейцы продавали свои земли за какие-нибудь безделушки.

Да, в этой страшной, потому что безошибочно точной оценке онтологического веса мужчины, все и дело! она есть у западной женщины, и ее нет у женщины русской, —

то есть последнюю в каком-то переносном и, я бы сказал, в высшем смысле можно обмануть, можно обвести вокруг пальца, можно всучить за любовь, заботу и привязанность кое-какие деньги, кое-какую славу, может быть, еще кое-какие привычные ценности, но в глубине души мужчина знает, что то, что он дал русской женщине, меньше, чем то, что он от нее получил, —

самое же главное – вот и пришло время блеснуть великолепным сравнением – русская женщина дарит свою сексуальность, как солнце дарит свет и тепло всем людям без разбора, ее щедрость и бескорытие в этом отношении напоминает мать-природу.

Стоп! здесь вы и напоролись на гвоздь, вот вам и гносеология Наташ из турецкой Анталии, предупреждал же я вас, что нет достоинств без недостатков, и что наряду с левитановскими пейзажами есть пейзаж, скажем, голой выжженой степи с грязным и мелким прудом посередине, следами от грузовиков и лягушками в нем, —