– А мой портрет нарисуете?

– Конечно, если вы попросите. Для меня это будет большая честь.

– Но только у меня есть одно условие: рисовать вы будете у меня дома и на моей бумаге.

– А у вас есть бумага? Чистая?

– Да. Много прекрасных белых и пустых листов, которые ждут заполнения.

Бродяга несколько задумался. Но после многочисленных уговоров Виктора согласился…

Затем Виктор стал вспоминать, как тот пришёл к нему домой. Виктор вспоминал, как тогда творил Августин. Прекрасен был сам процесс. Глаза Августина горели и блестели…

… – Я заметил дома у вас много красок и прочих приспособлений. Вы тоже художник? – Вдруг вспомнился Виктору вопрос Августина из их тогдашнего разговора.

– Я не художник. Так, просто иногда рисую. Но на самом же деле всё выходит ужасно. А вот вы рисуете хорошо. Как давно вы стали художником?

– Ещё с детства. Знаете, я так люблю рисовать. Я очень сильно люблю рисовать. А вы сильно любите рисовать?

– Не знаю.

– А я люблю. Люблю рисовать и совершенствоваться. Меня постоянно мучают мысли о великих художниках. Я хочу стать таким же великим, какими были они. Но мне явно не стать таким…

– Это почему же?

– Потому что дара у меня нет. Любовь только есть, и всё. Да кроме любви одной ещё и способности нужны…

Виктор вспомнил этот разговор, а после воспоминания нахлынули дальше. Он вспомнил, как решился помочь ему. Он вспомнил, как нашёл для него подвал, которым владеет одна старая знакомая его бабушки. Он вспомнил, как Августин сначала противился, но в итоге всё-таки согласился жить в подвале, а не на улице.

«Интересно, а как он оказался на улице?» – Вдруг спросил про себя Виктор. Дело в том, что Августин никогда не рассказывал ему о себе. И этот факт Виктор понял только сейчас. Виктор вспоминал, что за весь этот май и несколько деньков июня – время, за которое эти оба успели сдружиться, Августин никогда не рассказывал о себе. Конечно, история Августина давно интересовала Виктора, однако не мог же он насильно заставить того рассказывать о себе. Виктор считал, что тот сам расскажет о себе, когда захочет, а потому не настаивал и просто ждал этого момента. Дело как раз было в том, что Августин был необычным человеком. Может, даже больным. А на таких людей давить нельзя. Людям этим свобода нужна.

За окном тем временем начинало темнеть. Огромная тень повисла над комнатой Виктора. «Тьма… Августин почему-то любит тьму… – Подумал Виктор. – Августин не пользуется электрическим светом, а по ночам не спит… Я точно знаю, что он по ночам не спит, ведь он сам как-то сказал это. И сейчас темнеет… Августин, наверно, уже начал что-то творить… Интересно, что же он творит? И творит ли вообще? Эх, даже жалко его! Он что-то творит и творит, а результатов-то никаких! И, конечно, результатов не будет, ведь он отказывается показывать всем свои работы. Но хорошо, что через связи мне удалось пробить ему место на выставке в школе искусств. Комиссии обязательно должны понравиться его работы. Потом он поедет на другие выставки, может, станет знаменитым… Однако меня пугает его поведение. Ему нужен психиатр. Он явно сходит с ума. Надеюсь, со временем он вылечится и станет нормальным человеком!..»

***

Та же огромная тень, что повисла над комнатой Виктора, явилась и домой к Августину…

В небольшой комнате старого подвала, который Августин снимал у старой хозяйки дома, было темно. Однако темнота эта не мешала Августину творить. Всё-таки он пользовался небольшой грушевидной лампочкой, под светом которой он что-то рисовал…

Молодой человек двадцати четырёх лет стоял у холста. Свои отросшие светлые волосы он руками приглаживал назад, чтобы те не мешали ему работать. Под волосами его скрывалось не самое симпатичное, но всё равно красивое лицо. Это лицо было немного удлинённым и с высоким лбом. Скул на его лице не было, а были только впалые щёки из-за того, что он был слишком худым. Но ярче всех выражались зелёные глаза, которые казались огромными из-за того, что его лицо было исхудалым. Глаза казались ещё и немного выпученными, однако они не пугали. Глаза эти непонятной силой манили к себе. Точнее, манило их выражение. Как же удивительны были его глаза! Эти зелёные глаза собою словно выражали бесконечность. Глаза его сверкали подобно бриллиантам. Глаза его были выразительны, прекрасны и загадочны. Глаза всегда сверкали, когда он творил. И сейчас его глаза отражали блеск его души, который, казалось, и освещал собой всю комнату. Он творил, и никто не мог помешать ему, даже приближающаяся тьма…