– Ты всем это говоришь? – Волшебница подняла деревянный клинок выше, глядела на него, словно на живого собеседника; она не удивилась бы, откройся сейчас пара эльфийски-миндалевидных глаз прямо на плоскости меча.

«Нет, чародейка. Время собирать камни и время их разбрасывать; время говорить и время хранить молчание».

– Что значит ваша троица?.. Ваша троичность?..

«Три – надёжность опоры. И нас всегда было трое. В разных видах, в разных обличьях, в разных телах и разных сознаниях. Иногда таких тел, вместилищ куда больше, но сути, истинных начал всегда три. Именно столько. Мы – последняя надежда и последний рубеж. Если падём мы – падёт и всё остальное. Мы исполняем своё предназначение, как и ты. Тебе не случайно встретились другие, число коих такоже три».

– Три орудия… – прошептала Клара, чувствуя, как уходит из-под ног земля.

«Орудий может быть много. Они не обязательно добры и благостны, но ведь и нож хирурга причиняет терзания телу. Обычно мы безмолвны и не вступаем в волю тех, кто коснулся нашей сути. Но сейчас, в последние дни, мы можем говорить. Мы так решили. Мы пошли против воли Творца».

– Против Его воли?..

«Он даровал нам её свободу. Он не сотворил нас тупыми орудиями. Значит, Он знал, что это может понадобиться. И мы заговорили. Теперь же – торопись, волшебница. Мы хотим, чтобы путь наш продолжился. Всё, довольно. Время дольше стоять не может. Подними клинок, волшебница, и вступи в бой!..»

Ветви Отец-Древа взволновались, зашумели – гневно, яростно. Яркий дневной свет померк, наплывали со всех сторон тучи и глухо ревел совсем рядом Сфайрат, звенела сталь, гудело пламя, жутко и отвратительно пахло палёной плотью.

Пелена спала.

Дрогнуло остриё Иммельсторна, словно охотничий пёс, принюхивающийся, ловящий запах крови.

Хотя чего тут принюхиваться, кровь была сейчас повсюду – потому что со всех сторон к Отец-Древу валом валили…

«Демоны, – деловито сообщил Деревянный Меч. – Они встречались тебе, волшебница, – в твоих странствиях. Они явились за мною. Я не должен попасть им в руки».

В тот миг Клара не задумалась, почему. Демоны оставались демонами, с ними надлежало биться насмерть, как бились сейчас все её спутники.

Дракон Сфайрат извергал потоки пламени, и оказавшиеся в его гибельных струях демоны вспыхивали сухой соломой, плоть мгновенно чернела, вскипала и распадалась пеплом, грудами валились наземь обугленные кости – даже драконий огонь не мог с ними справиться.

Но никто, даже самый могучий дракон не способен выдыхать пламя непрерывно и столько, сколько возжелает…

Белокрылая Гелерра билась рядом со Сфайратом, и впервые Клара вдруг ощутила что-то вроде благодарности – гарпия прикрывала дракону бока и спину; умелая чародейка сама по себе, она то воздвигала призрачный щит, от которого демоны отлетали, словно мяч от стены, то метала в напирающих тварей какие-то заклятия, заставлявшие уродливые рогатые головы взрываться одна за другой.

Клара с неприятным холодком подумала, что эта белокрылая, пожалуй, ничуть не уступит ей в чародейском умении, если не превзойдёт.

Ирма с Серко не отставали – волк огромными прыжками метался меж демонами, отвлекая их на себя; шерсть его серебристо поблёскивала, и Клара поняла, что бывшего когда-то игрушкой магического зверя прикрывает могущественный щит.

Ай да простая деревенская девчонка из всеми богами забытого Поколя…

И в самой середине всего этого хаоса застыл Скьёльд; вытатуированные на безволосом черепе драконы яростно извивались, словно пытаясь вырваться из вечного плена. Чародей не шевелился, судорожно напряжённые пальцы подрагивали, и Клара мигом ощутила волны катящейся через него силы – эта мощь вливалась сейчас и в дракона, и в белокрылую адату, и даже в Ирму с волком.