– Я не могу. Если в доме действительно были посторонние, то это либо воры, либо…

Она замолчала, закрыв глаза.

– Ладно, – Санитар Паша встал. – Светает. Пойдем осмотримся, что там за «либо» такое.

Он достал из рюкзака «спецодежду» и за пару минут упаковался. Прорезиненный комбинезон с капюшоном, смешно стянувший тугой завязкой его отвисшие щеки и двойной подбородок, кеды с бахилами, перчатки, небольшой бинокль, фонарик, армейский нож и набор отмычек. Лукреция надела лыжный костюм и достала из письменного стола ключи.

– Не-а! – покачал головой Санитар Паша, когда она двинулась к небольшому сейфу. – Никакого оружия.

– А если там…

– Остаешься на улице. Если не проявляюсь через сорок минут, идешь домой, звонишь моей жене, пусть поднимает гвардию.

На улице Лукреция не смогла сдержать улыбку: Санитар в кустах у забора выглядел огромной неповоротливой гусеницей. Милый безотказный Паша, а ведь ему уже шестьдесят один!..

Минуты три постояли, осматриваясь. Прошли на участок профессора. Присели на сваленных когда-то бревнах, заросших малиной. Санитар сантиметр за сантиметром осматривал в бинокль многочисленные окна большого дома, когда Лукреция вздрогнула и тронула его за руку.

Из открывшейся двери вышел молодой мужчина, осмотрелся, спустился по лестнице вниз и пошел в клочьях тумана за дом к главному входу. Через минуту они услышали звук отъезжающей машины.

Санитар увидел выражение лица Лукреции и спросил:

– Ты его знаешь?

– Это Флигель, офицерик Наташкин. Ничего не понимаю!.. – выдохнула Лукреция.

– Наташкин? Тогда дом отменяется. Пошли к дороге, осмотрим следы, – он с облегчением стянул с головы капюшон.

К дороге вышли через участок Лукреции. Санитар показал ей следы от трех автомобилей, самый свежий из которых проехался по двум предыдущим при повороте.

– Соответственно, это – его шины. Вот мой жигуль развернулся к твоему въезду. А это… Это еще одна машина, до него. Вот черт! – Санитар раздосадовано натянул капюшон.

– Что? – забеспокоилась Лукреция.

– Все плохо. Лайка ничего не придумала. Вчера тут была еще одна машина. Иди домой, я должен осмотреть пристройку.

– Но как же?..

– Сколько тебе лет, Лакрица? – вдруг спросил Паша.

– Пять-ть-десят один, – стучит зубами Лукреция.

– Не трусь, ты еще молодая.

– Я не трушу, я замерзла, и ноги промокли до колен – траву покосить некому!

Через полчаса Санитар вернулся. Лукреция курила у плиты, помешивая кипящую овсянку. Она знала – Санитар ничего не скажет, пока не разденется и не упакует свое снаряжение. Не отходя от плиты и не поворачиваясь, Лукреция приоткрыла ногой дверцу под раковиной, чтобы Санитар забросил в мусорное ведро бахилы.

– Кому ты варишь кашу? – спросил он.

– Лайке. Ее домработница приучила к каше по утрам и кефирчику на ночь.

– А где сейчас Туся? – Санитар выбрал себе тарелку и протянул ее Лукреции.

– Не знаю точно.

– Найди ее и пригласи сюда пожить.

Лукреция застыла с половником над его тарелкой. Санитар отобрал половник, тарелку, и сам налил жидкой каши. Сел за стол, выбрал самый большой ломоть хлеба и начал есть, обжигаясь.

– Он мертв? – спросила Лукреция.

– Мертвый. Сидит в кресле под пледом. Никаких следов насилия. В пристройке что-то искали.

– Может, Лайка порылась, он ей подарок обещал?..

– Не думаю. Искали в основном в бумагах, в коробках с книгами, на кухне в столе. Пригласи Тусю.

– При чем тут Туся? – Лукреция сжала виски пальцами. – Зачем ее приглашать?

– На всякий случай. Чтобы Лайка не осталась одна, если что…

– Если что?! – повысила голос Лукреция.

– Офицерик-то – Наташкин! – многозначительно заметил Санитар.

В кухню вошла Аглая. Она напевала и иногда подпрыгивала в такт: