Почти сразу трубку на том конце подняли и я услышала:

– Да?

– Алло, баб Варь? Это Хана, а моя бабушка не у Вас?

В трубке послышались причитания вперемешку со всхлипами.

– Что ж тебе деточка не сказал-то никто, сиротинушка ты моя! Увезли твою бабушку, утром как ты в школу ушла, у нее сердце прихватило. Пока скорую вызвали, пока они приехали… – Комната поплыла перед моими глазами, рука, с зажатой в ней телефонной трубкой, опустилась.

– Нет, не может быть…

Неправда. Так не бывает. Это – неправда! Это – ложь! Слезы потекли по щекам.

Что мне делать?

На какое-то время я словно «выпала» из реальности и очнулась лишь в тот момент, когда что-то больно ударило меня по спине и, оглядевшись вокруг, я поняла, что ноги сами принесли меня к алискиному дому. Тяжелая деревянная дверь с противным скрипом захлопнулась, а я осталась стоять в мрачном, пропахшем сыростью подъезде. Глядя на окружающий меня мир сквозь вставшую перед глазами пелену, я начала медленно подниматься наверх.

Раз ступенька, два ступенька, как хорошо считать ступеньки. Что-то в груди щемит, не буду думать об этом. Раз ступенька, два ступенька… Так лень думать, на плечи словно небо упало… Так вот как чувствовали себя Титаны?

Мысли расползались в разные стороны, в груди словно бы образовалась огромная дыра. Больно… Даже дышать больно…

И тут что-то словно толкнуло меня, я вынырнула из своего забытья. Откуда-то сверху послышался голос.

– Не понимаю, на фиг тебе эта дура тупая сдалась?

Ммм… Голос вроде бы знакомый… Как же его обладательницу зовут?

– Это первое правило красавицы – поставь рядом с собой дурнушку, чтобы было с кем сравнить. К тому же, все думают, что я просто прелесть, раз уж дружу с этим подобием человека. Сказать по правде, мне ее искренне жаль. Когда я взяла ее на свидание с Сережкой, она даже не поняла, что мы над ней потешались.

Ммм… И этот голос вроде тоже знаком…

Прислонившись спиной к стене, я с трудом подняла лицо наверх, словно бы пытаясь разглядеть сквозь ступеньки лица тех, чей разговор я невольно подслушала.

– Тебе надо было это видеть! Она радовалась как дитя! По мне, так ей пора бы повзрослеть, а то все витает в своих сказочках. Хотя ее обожающий взгляд и готовность пойти на все ради меня доставляют удовольствие. Ну разве можно не жалеть такую дуру?

Голоса затихли, послышался звук закрываемой двери. Мои плечи затряслись, а горло противно сжалось. Я узнала этот голос. Из горла вырвался сип, колени подогнулись.

Больно, как больно в груди. Может, я сейчас умру? Пожалуйста, пусть я умру. Больно… Если я не умру, то меня просто разорвет на мелкие кусочки. Пожалуйста, я не хочу БЫТЬ!

Я не помню, как я вышла из подъезда, но холодный дождь, больно бивший по лицу, ненадолго привел меня в чувство. «Я на улице?» – Всплыло в сознании.

Не разбирая дороги, я побрела вперед. Мокрые ветви хлестали по лицу, оставляя на коже мелкие царапины, холодная вода затекала за ворот, а в ботинках противно хлюпало. Мысли и воспоминания перемешались, всплывая в сознании лишь для того, чтобы тут же исчезнуть, оставив после себя отупляющую пустоту и безысходность, смешанную с глухой болью.

Я шмыгнула носом и затуманенным взором осмотрелась вокруг. Где-то здесь должна быть речка, на берегу которой мы с Алиской прошлой весной ели мороженое и обсуждали всякие глупости. А если пройти чуть подальше, можно попасть в небольшой лесок, в глубине которого растет земляника. Помню, когда была я маленькой, мы с мамой часто приходили сюда….

Свесив голову набок, я тупо всматривалась вперед, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за плотной пеленой дождя. Монотонный шум убаюкивал, словно бы притуплял боль, которую я все равно не могла вынести. Господи, в тот момент я хотела стать маленькой-маленькой, настолько крошечной, что смогла бы спрятаться под намокшим листком подорожника. Ведь если бы я стала меньше, то и боль уменьшилась бы, верно? Утерев лицо мокрым рукавом промокшего свитера, я сипло всхлипнула. Наверное, надо вернуться домой? С трудом заставив себя повернуться, я пошла туда, где, как мне казалось, должен был находиться парк. Мир вокруг меня плыл, словно подернутый рябью, по щекам текли слезы, которые смешивались с холодными каплями дождя, а с губ то и дело срывались хриплые всхлипы.