Общество Безумца бывает смертельно опасным. В окружающее он всерьез не верит, и оттого действительность не имеет над ним власти. Мир вокруг следует его желаниям, капризам, сомнениям и страхам, дрейфуя по течению его мысли. Иногда получается хорошо, но чаще сбивает с толку, а еще чаще пугает: он ведь и в людей не верит. Он запросто может вылепить из тебя или из твоего прошлого что-нибудь новое и даже не заметит этого. Те же, кто его раздражает или имеет несчастье либо глупость угрожать, претерпевают самые неожиданные и неприятные превращения. Окружающие, как правило, не мешают ему странствовать где угодно и делать что хочется. Так безопаснее. По счастью, Безумец – не человек действия, но те, кто пробует использовать его в своих интересах, нередко кончают плохо.

Я стоял перед дверью, тяжело дыша, потея, сжимая кулаки и пытаясь набраться храбрости, чтобы постучать. Я слишком хорошо знал, как рискую. Последний раз меня так напугала сама Джессика Сорроу, а я тогда не был совсем уж беззащитен… Против Безумца у меня нет ничего, кроме сообразительности, и я бы не стал ставить сейчас на свой успех. Одно хорошо: Безумец по-своему предупреждает если не о намерениях, то хотя бы о своем настроении. Его повсюду сопровождает персональная звуковая дорожка. Неизвестно откуда льется музыка, по которой кое-что можно понять.

Я поднял руку. Казалось, я стою перед топкой, где бушует огонь, или перед входом в лепрозорий. Открывай на свой страх и риск, пришелец. Я последний раз вздохнул. Я постучал и громко, но почтительно представился и вошел. Сегодня играли «Everybody’s Talking at Me» Нильсона.

Комната казалась гораздо больше, чем предполагалось, но какая-то размытая по углам. Я думал увидеть грязный закуток, но оказался в роскошных апартаментах с огромной кроватью и антикварной мебелью. Все сверкало и переливалось, и все было немного не так. Углы между полом и стенами не складывались, потолок куда-то ускользал, а ослепительный свет лился непонятно откуда. Предметы неуловимо менялись, когда я не смотрел на них, и не оставляло ощущение края пропасти, хотя пол под ногами казался вполне твердым. Звуки тоже распространялись неправильно, будто под водой. Я не двигался, стараясь не думать ни о чем, кроме цели своего визита. Казалось, что меня смоет и унесет неизвестно куда, если я забуду на мгновение, кто я такой и зачем пришел.

Вот поэтому компания Безумца никому и не доставляет удовольствия.

Сейчас он лежал на покрывале широкой кровати: маленький, совсем не страшный гномик с густой серебряной бородой. Внезапно он сел. Глаза его смотрели диковато и отчаянно, как у несправедливо наказанной собаки. Одет он был в черную футболку и давно не стиранные джинсы, как всегда. Обращать внимание на пустяки вроде одежды он считал ниже своего достоинства. Стирке, судя по запаху, он тоже не придавал значения.

По стенам, от пола до потолка, змеились бесконечные строки математических уравнений. Формулы появлялись повсюду, где Безумцу случалось задержаться, и исчезали после его ухода сами собой – Безумец не обращал на них внимания. Многие пытались в этих уравнениях разобраться, но безуспешно. Думаю, это к лучшему.

Тем временем хозяина комнаты заинтересовало что-то за моей спиной. Оборачиваться я не стал, подозревая, что ни пользы, ни удовольствия мне от этого не будет. Безумец скоро отвел взгляд в сторону, и я немного расслабился. По мере того как он приноравливался к моему присутствию, менялась и комната. По углам сгустились тени, в тенях зашевелились какие-то твари. Ко мне такие нередко приходили в ночных кошмарах, когда я был ребенком.