– Где я? – она медленно огляделась, и наткнулась взглядом на меня, затем, всхлипнув, съежилась, и обняла себя руками, - почему я жива?

– Потому что тебе рано умирать, - я встала и налила из графина воды в стакан, - думаю, тебе не помешает. После мэдокса ужасная сухость во рту.

– Спасибо, - она машинально протянула руку за стаканом, и я отметила, что мышечные функции полностью восстановлены.

Она пила нервно, захлебываясь каждым глотком, ее руки, с силой сжавшие стакан слегка подрагивали.

– Я просто хотела навестить папу. Я не думала, что так получится. Он говорил, чтобы я не ходила одна. А потом, меня схватили. Я сопротивлялась, и меня ударили… - сквозь всхлипы доносилось до меня. Затем, Дора замолчала, пораженно уставившись на меня.

– Странное ощущение, как будто все это произошло не со мной. Как будто те воспоминания, что лезут в голову не мои, а кого-то чужого.

– Это все, что я смогла для тебя сделать. Ненадолго, чтобы ты могла принять, осознать и жить дальше. Все остальное сделаешь ты сама.

– О чем вы?

– Целители могут отключать эмоции свои и чужие, чтобы наиболее эффективно помогать людям. На короткое время. Но его, обычно хватает, чтобы чувство сострадания или осознание пережитого не свело тебя с ума. В твоем же случае, я научу тебя, как отстраняться от болезненных воспоминаний. Не бежать от них, а принять, пропустить через себя и пережить.

– Ильза целительница, можно мне помыться? – она украдкой изучала свое тело, казалось, боясь обнаружить на нем какие-то следы произошедшего.

– Конечно, - я помогла ей подняться и провела в санитарный блок. Дора долго колебалась, не решаясь снять больничную пижаму. Я отвернулась, предоставляя ее самой себе.

Она вернулась спустя час, застегнутая на все пуговицы, лихорадочно перебирая пальцами у шеи, стягивая на ней и так достаточно тугой воротник.

– Я не хочу говорить о том, что произошло, - она судорожно замотала головой, - к тому же, я не могу вспомнить лицо того… мужчины.

– Я не заставляю. Ты сама решишь, когда будешь готова. Со временем, постепенно привыкая к мысли, что ты жива и в безопасности.

– Но я так не смогу.

– Сможешь. Я же смогла.

Начались дни долгого восстановления и ожидания. Моя пациентка забирала все мое время, к счастью, на станции не требовалось вмешательства целителя и мои ребята справлялись с больными самостоятельно. К присутствию Хока я привыкла. Порой, когда Дора уставала и отправлялась передохнуть, мы устраивались в блоке и он рассказывал забавные и страшные истории из своей службы. Молодой человек оказался приятным в общении и хорошо делал свою работу. За то время, что я почти заперла себя в медсекторе, к нам многие пытались прорваться, но ни у кого это не получилось. Генерал, казалось, о нас забыл. Мои рапорты так и остались не рассмотрены, военные объявили нам негласный бойкот. Псы делали все, чтобы добиться опознания и наказания виновного.

Обстановка накалялась, а от Даэля Корра не поступало никаких известий. До меня начали доходить слухи про стычки, в которых участвовали военные и Псы. Кто был инициатором не выясняли, стараясь не усугублять и без того сложное положение. Несколько дней в карцере, и участников драки выпускали, чтобы тут же занять его другими. Недовольство и ненависть, накапливающаяся годами, достигала критической точки. И если все пустить на самотек, нас ждал взрыв.

Хок признался, что Клауд жестко пресекает любые волнения среди своих людей, однако, провокации со стороны военных участились.

Я ночевала в блоке уже несколько дней, не желая оставлять Дору одну. Она смирилась с присутствием Хока, почти перестав его замечать, а он старался не часто попадаться ей на глаза.