– Довольно долго, – даже рассмеялась.

– Я польщена, честно. Оказывается, тебя ещё и совесть мучила. Замечательно.

Алексей недовольно сдвинул брови.

– Не язви так откровенно.

– Почему? Прошло пять лет, Лёша, может я именно такой и стала – язвительной мегерой? Люди, знаешь ли, меняются.

– Это точно.

Ира сверлила его взглядом, затем нервно сглотнула.

– Какая же я дура, что пришла.

Он схватил её за руку, будто испугавшись, что она встанет и уйдёт.

– Ладно, успокойся. Я понимаю, что ты имеешь право обижаться на меня, но я, действительно, просто хотел узнать, что у тебя всё в порядке. Наша встреча вчера – это… было весьма неожиданно, согласись. Я даже не сразу тебя узнал. То есть, узнал, и сразу, но… ты совсем другая.

Ира смотрела на его руку, что так запросто накрыла её ладонь, и глаз отвести не могла, а ещё пошевелиться не могла. Кожу жгло, дыхание пропало, а Лёшка говорил и говорил, а ей хотелось плюнуть на всё и расплакаться. Вспомнила, как стояла на набережной, ждала его, а он всё не шёл, и она волновалась. И ещё не чувствовала себя брошенной и обманутой, это пришло потом, и выжгло внутри огромную рану.

Она осторожно вытянула свою руку из-под его ладони, и сразу спрятала её под стол. То, что так отреагировала на его прикосновение, не на шутку обеспокоило. Попыталась взять себя в руки и негромко и несколько неуверенно проговорила:

– Тебя тоже было сложно узнать. В смокинге.

Алексей воспринял это по-своему, как намёк, и вновь попытался объяснить:

– Тем летом всё было по-другому. Набирался опыта перед самостоятельным стартом, так сказать. – Взгляд Иры был непонимающим, и он пояснил: – Я архитектор. В то лето работал помощником у своего бывшего преподавателя. Он предложил, а я согласился. – Лёша усмехнулся. – Концертный зал строили. Сейчас уже смешно.

– А сейчас ты что строишь? – с ноткой ехидства поинтересовалась Ира. – Небоскрёбы?

Он неожиданно кивнул.

– И такой проект есть.

Она задохнулась от его прямого взгляда, снова отвернулась, нервничая, схватила серебряную ложечку и принялась крутить её между пальцев.

– Я должен был уехать, – повторил он, его голос прозвучал глухо, но достаточно твёрдо. И глаз с её лица не спускал. – Всё это было здорово, эти два месяца с тобой, но это не отменяло настоящей жизни. В Москве меня ждали, и я должен был, Ира.

Она судорожно вздохнула.

– Это и есть твоё объяснение? Может, ты забыл, но ты сказал мне это пять лет назад. Что ты должен уехать, потому что должен жениться. Вот и всё, что я помню. И сейчас ты повторяешь тоже самое. Больше сказать тебе нечего?

Он расстроено качнул головой.

– Наверное, нечего. Это было важное решение, и его было непросто принять.

– Правда? – Она не верила ему. Ни единому слову не верила, ни единому взгляду. Он старался быть искренним, смотрел на неё с сожалением, но всё это не имело смысла. Ира не понимала, для чего он всё это ей говорит, через пять лет. Сейчас, когда у неё муж, а у него жена и ребёнок. Для чего ей всё это слышать?

Ложечку на скатерть кинула и выпрямилась, заставила себя сделать вдох, в надежде успокоиться и справиться с негодованием, в котором не было смысла, срок давности истёк.

– Хорошо, Лёша. Давай на этом закончим. Я поняла, что ты должен был и обязан, и что для тебя долг – дело не последнее, но зачем мне обо всём этом знать – я не понимаю. Скажем, на данный момент ты поступил благородно, попытался объясниться, и я сделаю вид, что тебе удалось. У тебя всё хорошо, у меня всё хорошо, и, наверное… мы больше не встретимся.

– Просто я хочу, чтобы ты знала. Я не просто повернулся и ушёл, я думал о том, как поступить.