Никого к ней не подпустит! Разорвет!

Его руки и так уже были в крови, и к метафоре данное выражение не имело никакого отношения.

Откат от его воздействия был суров, и Север знал, что девочка пробудет без сознания длительное время. Он успеет проанализировать произошедшее и прийти в себя.

По истечении нескольких часов Север мог сказать, что ни хрена он не пришел в себя. Только еще хуже стало.

Он привез ее не в городской пентхаус, а в дом, который недавно для себя отстроил. Это было его убежище. Он стоял на территории его клана, но поодаль ото всех. Был еще один дом, который Север выбрал для себя, как только стал альфой. Он его воспринимал, как рабочее место, то, где он вел переговоры, принимал решения, ночевал. Но истинным, настоящим домом он его не чувствовал. Поэтому принял решение отстраиваться.

Внутренняя отделка завершилась с год назад. Теперь работали дизайнеры. Первым делом обставили четыре комнаты – кабинет, спортивный зал, кухню и спальню, в которой сейчас и находилась Влада.

Владлена. Шикарное имя. Девочке шло.

Он рвал на ней одежду. Выпустил когти и методично разрезал. Кусочек за кусочком, пытаясь не сорваться. Если бы кто-то увидел его со стороны, то принял бы за маньяка. Он и сам его себе напоминал.

Никогда Север Крестовский не находился в подобном состоянии. Девочка лежала на большом кожаном диване. Избитая. От мысли, что какой-то ублюдок наносил ей один удар за вторым, у него возникало жгучее желание вернуться в клан Белых Гор и лично порвать каждого, кто допустил избиение Влады.

Избавившись от верхней одежды, он принялся за белье. Подцепил когтем лямку красивого кружевного лифа – разрезал. Вторую – тоже. И так же когтем надрезал шов, соединяющий чашки.

Молочные груди с безупречно красивыми сосками предстали перед его голодным взором.

Крестовский считал, что у него что-то не то с женщинами? Что в последние годы отношения стали пресными и покупными? Неинтересными?

Что ж, кто-то выше решил с ним поиграть.

Он принял правила игры.

Над полоской трусиков Север задержался. Полюбовался скрытым лобком, жадно втягивая интимный запах. У самого уже был каменный стояк, причиняющий реальную боль.

Что проще – раздвинуть ноги и взять девочку.

Ответ прост – ее девственность.

Он шалел от осознания того, кто попал к нему в руки.

И еще злился от непонимания.

У нее была защита. У его девочки. На вид ей не больше двадцати, а судя по гнилым нравам белогорцев, с девственностью там прощались лет в тринадцать-четырнадцать. Первое.

Второе – сейчас защита закончилась. Результат, как говорится, налицо.

Тяжело дыша, Север когтем распорол и кружево трусов. На ней было красивое, но дешевое белье. Он исправит.

Самым тяжелым оказалось обмыть ее. Грязь. Чужая кровь. И запахи тех недооборотней, что прикасались даже случайно к ней. Север предпочел бы отнести ее под душ, но она по-прежнему находилась без сознания. Пришлось воспользоваться влажными полотенцами.

Безупречна.

Он смотрел на ее хрупкое тело и возгорался сильнее.

Пришлось перенести на кровать, укрыть покрывалом, а самому принять изрядную дозу спиртного. Только так.

А сейчас он выматывал себя в спортзале. Обманывал, сознательно вводил в заблуждение. Он может несколько дней без отдыха и перерыва упражняться, бежать, испытывать физические нагрузки и лишь тогда рухнет без сил. Чтобы уже через две-три минуты встать и начать все заново.

Отшвырнув прочь вторую пустую бутылку, Север замер. Прислушался.

Что делает его девочка?

Плачет? Тоскует? Что…

Дыхание обжигало легкие.

Влада звала его.

Север не мог противостоять. Не мог, как ни пытался. Поэтому в очередной раз за вечер вспомнив, насколько богат матерный язык, как есть, во влажных от пота боксерах, не накидывая на такое же влажное тело ничего из одежды, лишь сорвав с вешалки всегда идеальные белоснежные полотенца, тяжелой походкой снова выдвинулся в сторону лестницы.