Вдруг уловил запах мёда вперемешку с нагретым солнцем воском, видать недалеко большое скопление диких пчёл или пасека. И, точно, за косогором раскинулась, обнесённая жердяным забором, богатая усадьба, с домом, конюшней, хлевом полусотней ульев. Ворота распахнул, словно поджидавший нас, маленький парнишка и мы въехали в просторный двор.

– Коней распрячь, промыть, накормить и отправить на дальний луг, – суровым голосом крикнул Сит двум подросткам, вылетевшим навстречу из дома. Они, бойко подбежав ко мне, помогли спуститься и отвязать поклажу от седла.

Не успел я устойчиво встать на землю, как ребята уже направились с конями в конюшню.

– Ну, ты, как? – спросил Сит.

– Вот не знаю, кажись стоять могу, а вот идти вряд ли.

– Ладно ковыляй в дом, а я сумки занесу.

– Там рыба запечённая, надо выложить.

– Отлично, давно рыбки из костра не ел. Сейчас пообедаем, а за одним и поужинаем.

– Сомневаюсь, что после такой тряски что-то в рот полезет. Мне бы водички, сейчас, наверное, с ведро.

– Вон у колодца как раз твой размерчик стоит. Поправляйся, – а сам, подхватил мои котомки и пошёл в дом.

Доковыляв до колодца, поднял, стоявшее на земле, ведро, поставил на край венца и буквально присосался к воде. Ведро, конечно, не осилил, но четверть точно. Сразу полегчало. На полусогнутых ногах, прогнувшись в пояснице, поковылял к крыльцу, с ухмылкой представляя, как выгляжу со стороны. Смех со стороны конюшни подтвердил мои ощущения. Вот ведь сорванцы, им лошадей надо в порядок приводить, а они ржут надо мной.

Чистая изба, большой стол, весь заставленный тарелками с едой, запахом разносолов, мясного супа и медвяного напитка сразу пробудили во мне жуткий голод. Сит вышел из кухни с моей рыбой на тарелке и размашистым жестом предложил садиться за стол. Так мы и ужинали вдвоём, а потом ушли на другую половину дома, освободив место для домочадцев, которые с шумом и смехом прибежали к столу и сразу загремели тарелками и ложками, подчищая то, что осталось от нашей трапезы, а я то ещё удивлялся, что стол ломится от еды и рассчитан на целую ораву, а нас только двое. Вот теперь она и нарисовалась.

Хозяйская комната больше походила на кладовку: на стенах висели мешочки со снадобьями, по углам лари, в которых наверняка хранилось что-то ценное. Знать мне, что в них, не хотелось, меньше знаешь, крепче спишь, да и потом самому приходилось много чего собирать, из порой таких неприятных мест, что и вспоминать не хочется, например, где обитают летучие мыши, змеи, пиявки и даже трупные черви.

Предложив присесть на лавку у небольшого стола, придвинутого к окну, Сит наклонился к уху и тихо спросил, давно ли я не был у учителя.

– Почти полгода.

– Тогда понятно.

– Да, что такого могло произойти в моё отсутствие?

– У правителя Горона вернулся сын Сторий издалека, где обучался всяким наукам и привёз с собой кучу нахлебников. Горон передал ему бразды правления и теперь люди Стория заправляют страной. Построили где-то в глуши капище для молитв своему богу, заманивают людей туда хлебом и пивом, говоря, что только их бог самый главный, а потом те, кто клюнул, пропадают. Молодёжь забирают в армию, чтобы обучать новому оружию и ведению боя, кругом снуют шпионы, которые вызнают, где можно чем поживиться. Вероятно, они и заприметили Ягына, который обходил своих покупателей с товаром. Может, кто подсмотрел, чем он торгует и какие деньги берёт, а может служители культа от слуг его покупателей узнали, чем он промышляет и решили убрать конкурентов. Покупатели снадобий у Ягына стали маскироваться, менять названия своих лавок, на иноземный манер, аптеками и лекарками, чтобы вопросов меньше было. Некоторые маги, так вообще, собрали пожитки и ушли в другие края. Я вот теперь прикидываюсь пчеловодом и продаю в городе мёд, а всё остальное, только проверенным людям. Хотя, кому сейчас можно доверять? Времена настали трудные – живём с оглядкой. Указом нового правителя использование исцеляющих обрядов поставлено вне закона, если застукают, можно лишиться всего имущества, а самому попасть в тюрьму или армию, в зависимости, что выберешь.