– Ладно, старик, дай мне совет, как мне выжить в этом лесу? Как встретиться с его обитателями и не стать таким, как они? Мне надо попасть в самое его сердце.

– Вряд ли я могу быть тебе полезен в этом деле. Раз в неделю в деревню из леса приходит прокажённый. Он берёт соль и уксус и уходит обратно. В саму деревню он не заходит, хоть раньше и был её жителем, правда, пришлым, как и я. Его бывшая семья оставляет ему продукты в определённом месте. Он забирает их, не общаясь с ними. Иногда оставляет жене знак, и она приходит с ним встретиться.

– Он живёт в лесу? – изумлённо спросил Дург.

– Да. У них там община. Не знаю, зачем им соль и уксус. В лесу нет живности, на которую можно охотиться. Но никакую еду больше он никогда не просит. Не знаю, как они там живут. Но, видимо, мертвецы, считают их за своих.

– Как мне с ним встретиться?

– Завтра рано утром будь у старого дуба, на другой стороне деревни, там, где начинается густой кустарник. Как-то раз я видел, как его жена несла туда корзину. Обратно она шла налегке. А за содержимым корзины из леса пришёл человек в балахоне.

– Про общину ты узнал от него?

– Нет, от его жены.

– Ладно. Спасибо.

Дург вскочил на лошадь. Галопом проскакал до другого конца деревни. Взглянул на дуб, который возвышался над кустарником, тянувшимся от последних домов. Запомнил местность, чтобы в утренней темноте не ошибиться, и повернул в сторону трактира.

Подъезжая к трактиру, Дург заметил, что от леса в сторону постоялого двора что-то или кто-то движется. Пришпорив коня, через несколько ярдов он заметил мальчика-слугу, тянущего за собой огромную вязанку хвороста. Когда через плечо тянуть становилось невмоготу, мальчишка поворачивался к вязанке и пытался тянуть спиной вперёд.

Пустив коня в шаг, Дург медленно подъехал к пацану.

– Приветствую процессию спасителя нашего обеда!

– Доброго вам здравия, сеньор! Пытаюсь успеть, чтобы суп к обеду был вовремя. Толстые поленья, как всегда, не хотят разгораться.

– Почему они не горят?

– Не знаю, сеньор. Говорят, холод пронизывает сердце деревьев. Они умирают в соку, как бы стекленея, и не высыхают. Стоят как живые. Холодный ветер из леса добавляет влаги даже в рубленые дрова на постоялом дворе. Поэтому они очень плохо горят. А вот тонкие ветки почти сухие. И мне приходится каждый день ходить в лес за ними.

– Ты не боишься заходить в лес?

– Я не хожу далеко. Правда, сухих веток становится всё меньше. Но мне помогает Георг.

– Кто такой этот Георг?

– Это мальчик, мой друг. Он живёт в лесу. Они не разжигают огонь. Он говорит, что ему не холодно. Поэтому он помогает мне собирать хворост. Иногда уже к моему приходу приносит целую охапку. Не пойму, как они готовят пищу без огня.

– Сколько ему лет?

– Я точно не знаю. Я познакомился с ним пять лет назад, когда мне было десять. Тогда он был похож на меня по возрасту. Сейчас мне пятнадцать. Я вырос, а он остался таким же, как был. Он говорит, что раньше он с семьёй жил в Вергурде. Но после того, как туда пришла девочка с перебитыми ногами и руками, им пришлось переехать в этот лес. Многим людям из их города пришлось переехать.

– Цепляй верёвку к седлу. Пошли быстрее, я уже хочу есть. А если ты так будешь тащиться, то мы умрём с голода.

Пока трактирщик раздувал огонь, Дург прошёл в свою комнату и лёг на кровать. Это была одна из лучших комнат трактира, где можно было спать одному, на мягком матрасе, набитом шерстью, и укрываться самым толстым одеялом. Она находилась над харчевней, рядом с трубой очага. Ночь в такой комнате, даже в этом маленьком трактире на краю света, стоила один лиарт. Те же постояльцы, которые были способны заплатить за ночлег не более пяти цартов, спали в общей комнате первого этажа, на земляном полу, покрытом соломой, и укрывались тонкими войлочными одеялами. Единственным плюсом губительного ветра из леса было полное отсутствие клопов, вшей и блох в этой забытой Богом местности.