Но его отношение к “мустангу” превосходило все диагнозы. Джером не любил, даже если кто-то занимал пассажирское сиденье, хотя для хорошеньких женщин охотно делал исключение. А поскольку Реймер к ним не относился, он поневоле заподозрил, что Кэрис выкрутила брату руку, чтобы заставить его поехать в больницу. Реймер на это надеялся, поскольку, если Джером сам вызвался его забрать, значит, Реймеру не показалось и Джером действительно в последнее время очень и очень странный.

Джером опустил стекло и, как обычно, предельно серьезно сообщил:

– Меня зовут Бонд. Джером Бонд. (Штука в том, что фамилия Джерома и Кэрис действительно Бонд.) Ты часом не истекаешь кровью? А то у меня сиденья из натуральной кожи.

Реймер не двинулся с места.

– Садись уже.

– Я подумаю.

– Вот в чем твоя проблема, – сказал Джером. Он, как и сестра, слишком часто рассуждал о проблемах Реймера. – Лучше истребить эту привычку в корешке, кореш. Если в таком возрасте начать задумываться о том о сем, без опыта и должного руководства, неизвестно, к чему это приведет.

– Я сказал Кэрис, что пристрелю тебя на месте, если ты только явишься, и что ты делаешь?

– Да, но, видишь ли, я тебя опередил.

Левой рукой в водительской перчатке без пальцев Джером сжимал руль. А когда поднял правую, Реймер увидел, что Джером держит револьвер. Реймер вздохнул. Это, конечно, шутка, но, по мнению Реймера, слишком уж часто Джером расчехляет оружие. Разумеется, он никогда ни в кого не целится, предпочитая классическую позу Джеймса Бонда – дуло вверх, – и все равно ему словно нравится напоминать окружающим, что он вооружен, и, поскольку он коп, неважно, черный или белый, ему это разрешено.

– Садись давай, пока не пролилась кровь.

Реймер встал со скамьи, обогнул машину, открыл дверцу, с облегчением отметив, что револьвер Джерома скрылся в кобуре, – по крайней мере, так Реймеру показалось. И все равно он замялся, прежде чем сесть в машину, поскольку едва ли не больше всего на свете Джером любил рвануть с места в тот самый миг, когда задница Реймера лишь коснулась сиденья и он даже дверь не успел закрыть.

– Знак видишь? НА ТЕРРИТОРИИ БОЛЬНИЦЫ СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ. МАКСИМАЛЬНАЯ РАЗРЕШЕННАЯ СКОРОСТЬ – 15 МИЛЬ В ЧАС.

– Нет, все-таки ты беспокоишься слишком много.

– Да? – Реймер осторожно уселся в машину. – Что ж, у меня есть на то… – Он собирался сказать “основания”, но Джером газанул, взвизгнули шины, Реймера вдавило в глубокое сиденье, он треснулся затылком о подголовник, да так, что искры из глаз посыпались.

– Беспокоиться следует только о том, что в твоей власти, – разглагольствовал Джером, пока “мустанг”, виляя, выезжал с территории больницы. – А на все остальное дерьмо просто махнуть рукой. Иначе это как… болезнь… рак, который пожирает твое нутро, и однажды…

– Иди к черту, Джером, – перебил Реймер. – И заткнись ты уже, пожалуйста.

Рявкнула рация.

– Шеф? За вами приехали?

Если Реймер не ослышался, из рации донесся сдавленный смешок.

– Кэрис, нам с вами предстоит долгий разговор, – ответил Реймер.

– Вот и славно. – И рация вновь замолчала.

Реймер взглянул на Джерома и закрыл глаза.

– Скажи мне, что ты привез тайленол.

– В бардачке.

Внутри, точно потир в дарохранительнице, лежала большая пластмассовая банка с парой десятков капсул ультра-тайленола. Кроме нее, в бардачке был лишь справочник владельца автомобиля. Как бы отчаянно Реймеру ни хотелось принять таблетку, он все же не удержался, озадаченно взял справочник – в пластиковом чехле, будто из библиотеки.

– Зачем тебе справочник к “мустангу” шестьдесят четвертого года?

Джером отвернулся смущенно, как обычный мужик, у которого нечаянно обнаружили тайник с “Пентхаузами”.