– Забудь ты о Рубе, – ответил Карл. – Я о нем даже не упоминал. Я задал тебе простой вопрос.

– Рут, – произнес Салли и указал на часы над стойкой: – Сейчас 11:07. Посмотрим, скоро ли он спросит, где Руб.

– Простой вопрос, на который ты не ответил.

Колокольчик над дверью звякнул, и вошел Рой Пурди, человек, которого Салли на дух не выносил. Рой, в отличие от Карла, казался ровно тем, кем и был. Недавно его выпустили из колонии общего режима на юге штата, и выглядел Рой как типичный сиделец: тощий, дерганый, глупый, в дешевых татуировках, землистое лицо поросло щетиной. Сам Рой говорил, что его освободили досрочно за примерное поведение, и Салли, когда это слышал, давался диву: что же за требования в той тюряге, если их сумел выполнить даже Рой, сроду не отличавшийся примерным поведением?

– Какой был вопрос? – уточнил Салли у Карла.

Карл громко вздохнул.

– Я понимаю, трудно, но постарайся сосредоточиться. Я спрашиваю, как часто ты думаешь о сексе. Раз в день? Раз в месяц?

– Не так часто, как об убийстве, – ответил Салли, многозначительно посмотрел на Карла и перевел взгляд на Роя, усевшегося на табурет в дальнем конце стойки.

Рой на него не глядел, но Салли чуял, что тот наверняка знает: Салли здесь. Рут, питавшая к Рою еще меньше симпатии, нежели Салли, тем не менее схватила кофейник, чистую кружку и направилась к новоприбывшему.

– Как там наша девочка? – спросил ее Рой, когда Рут наливала ему кофе, за который он, как они оба знали, не заплатит.

– Ты имеешь в виду мою дочь?

– Я имею в виду мою жену.

– Бывшую жену. Или вы опять поженились?

– Пока нет, – ответил Рой.

– Да уж надо думать, – сказала Рут. – Особенно если то, что я слышала, правда.

– А что вы слышали?

– Что ты сошелся с какой-то Корой из “Моррисон-армз”.

– Я ночую у нее на диване, вот и все. Пока не наскребу на собственное жилье. Она ничего для меня не значит, эта Кора.

– А ей ты об этом сказал? Она в курсе?

– Я не отвечаю за то, кто что думает, – ответил Рой, жадно разглядывая выпечку на задней стойке. Сама Рут ему не предложит, но ничего, он сообразит, как выманить у нее булку. Рут, конечно же, поговнится, но в конце концов сдастся. Во всем, что касалось бывшего зятя, Рут явно придерживалась обреченной на неуспех политики попустительства, потому-то с тех пор, как Рой две недели назад вновь появился в Бате, Салли и обдумывал альтернативный порядок действий – на манер скорее Джорджа Паттона, чем Невилла Чемберлена.

Вернувшись на другой конец стойки, Рут заметила, что Салли глядит в пустоту, и щелкнула пальцами у него перед носом, отчего Салли вновь отодвинулся в сторону.

– Надеюсь, ты не считаешь, что это дело тебя касается, – заметила она.

– И слава богу, что не касается, – сказал Салли. – Но если б касалось, я сообразил бы, как с ним разобраться.

– Я спрашиваю, – произнес Карл, по-прежнему занятый одной-единственной мыслью, – потому что я думаю об этом едва ли не каждые десять секунд. Чаще, чем до того.

Карл имел в виду операцию на простате, которая – по крайней мере, на время – наградила его недержанием и импотенцией, не уменьшив при этом, по уверениям Карла, ни его одержимости сексом, ни умения доставлять женщинам удовольствие. То, что такая одержимость существует, Салли пока что не признавал, хотя они с Карлом спорили об этом без малого десять лет, с того самого вечера, когда Карл заявился в “Лошадь” и вместо приветствия шлепнул Салли по затылку свернутым в трубку журналом. После чего, взгромоздившись на соседний табурет, расправил и раскрыл на барной стойке журнал со статьей, которую хотел показать Салли.