Ох, как многозначительно он это сказал, мамочки! Я совершенно некстати хмыкнула.
– Могу тебя заверить, что это не моих рук дело. Я была в Италии, так что у меня стойкое алиби. К тому же я их не знала, да и вообще не склонна убивать дамочек, даже если они предпочитают такой стиль лайф.
Мельниковский спутник улыбался, рассматривая меня уже совершенно бесцеремонно. Под его взглядом я чувствовала себя как в бушующем океане, где вот-вот волны сорвут с меня купальник. Мне ужасно хотелось показать ему язык, я просто еле сдерживалась.
– Таня, дело очень серьезное! И мне нужна твоя помощь.
– Не ваше ли УВД запрещает нам заниматься криминалом, лапочка? Какого черта бежать к частному сыщику, если ты не хуже меня знаешь, что моя сфера – разводы, охрана чести владельцев фирм, от которых жены бегают налево, иногда – промышленный шпионаж, но не насильственная смерть! Так что я заранее отказываюсь. Ты не хочешь неприятностей – я тоже…
– Таня, мне ты можешь все это не рассказывать!
– Не буду, – согласилась я. – Только я алчная натура. Я очень редко работаю за «спасибо». Особенно для родной прокуратуры. Я на нее очень обиделась и не хочу дарить свое время и силы вашему боссу, который не платит вам зарплату, заставляет пахать по ночам и без отпусков, а сам не вылазит с Канарских островов. У меня еще сохранилось острое чувство социальной несправедливости. Сам пусть ищет убийц, а то потеряет квалификацию. Случись что – работу не найдет и медленно умрет с голоду.
Мельников обиженно посмотрел на меня и промолчал.
– Клиент будет, – неожиданно подал голос из своего угла представитель Интерпола. – Расшибусь, но найду вам клиента.
– Обрадовал! Вы что, оба думаете, что я нуждаюсь в клиентах?
– Нет, Татьяна Александровна, так получилось, что мы нуждаемся в вас. Дело-то очень тонкое, а вы знаете всех нуворишей…
Я задохнулась от злости. Это за кого же меня эти юноши принимают?
– Мельников, – тихо проговорила я. – Ты меня, кажется, причислил к нашим «новым русским», да? Может быть, ты еще начнешь меня сравнивать с их женами, которые маются от безделья? Я работаю, в том числе и на мужей этих дамочек. Но из этого вовсе не следует, что я питаю симпатии к ним.
– Таня! Об этом никто и не говорит! Но ты же вхожа в эти круги, а мы нет!
– Так войдите, – пожала я плечами. – За чем дело стало?
– Ладно, проехали, – махнул рукой расстроенный Андрюшка. – Проконсультируй нас хотя бы относительно вот этого гражданина…
Он положил поверх фотографий еще одну.
Я бегло взглянула и не удержалась от возгласа удивления:
– Что?!
Если меня можно было удивить, то они это сделали. На фотографии я увидела обезображенное лицо очень хорошо знакомого мне человека.
Натана Зелинского в Тарасове знали практически все, кто хоть раз сталкивался с нашим торгово-криминальным миром.
И вот он был мертв.
– Я должна объяснить тебе, почему меня это повергло в такое замешательство, – прервала я свой рассказ и взглянула на Светку, которая сидела, подавшись вперед. – Поскольку ты с акулами никогда не общалась, придется мне тебя просветить. Про Зелинского можно было сказать, что он умен, как дьявол, хитер, как дьявол, богат, как дьявол, и, на мой взгляд, так же мерзок, как дьявол. Я бы еще прибавила, что он труслив, как дьявол, но я не знаю, был ли дьявол труслив…
Зелинский был самый богатый человек в городе Тарасове, и я подозреваю, что он уже давно был самый богатый и в мире. Лет ему около шестидесяти, и никто не знает, чем он занимался до «перестройки». Мне почему-то кажется, что свой первичный капитал он сколачивал, пользуясь имуществом людей, которые исчезали в тюрьмах и лагерях. Наверное, кому-то больше известно о его прошлом, иначе откуда бы к нему прилепилась кличка Серый Кардинал?