Взять, к примеру, нынешнего обвиняемого, Антонио Кобулетти. Другой судья выпустил бы бедолагу через пять минут после ареста. Прицепиться-то не к чему! Да, стоял на площади, разинув рот, глазел на базилику Сан-Доменико. Вроде, ничего страшного. А если с другого боку посмотреть? Народу на площади – никого, а этот целый час ошивается! Замышляет чего-то? И он что, не в курсе, что у герцога выборы на носу? Невесты… Из числа наиболее пригодных для такого дела представительниц знатнейших родов Италии… И в этой базилике ему венчаться… А ежели с герцогом в базилике что-нибудь случится? Ну, там, удар хватит или ещё что… Скажут: «Что же ты, Джованни, не предусмотрел, не проинтуичил, не распознал заранее всех возможных последствий столь невинного занятия, как разглядывание городской достопримечательности? Гнать тебя надо, Джованни, поганой метлой гнать. Чтобы и духу твоего больше здесь не было!»

Между тем, адвокат подсудимого совсем разошёлся и начал уверять присутствующих, что его подопечный в Болонье в первый раз… Что в его деревне кроме баранов и нет никого… Что он и сам… типа того…

«Ну-ну, на невменяемость решил надавить. У кого другого, может, и прокатило бы, но не у меня. Насквозь вижу! Адвокатские штучки… Пусть пудрит мозги кому-нибудь другому, а у меня мнение твёрдое…»

Джованни сдвинул брови и взял в руки молоток:

– Пять лет! Строгого режима!

Подумал и добавил:

– Без права переписки!

Адвокат замер с раскрытым ртом. Что его больше поразило: срок, режим содержания или лишение возможности письменного общения с родными и близкими – мы уже не узнаем, потому что Джованни покинул зал заседаний.

***

В соседнем помещении вот-вот должно было закончиться аналогичное судебное разбирательство, но уже под управлением Джузеппе Скворчоне, судьи по прозвищу «суровый». Джованни решил его подождать.

Об их тайне догадывались многие. Да и как можно что-то утаить, если при виде друг друга мужские лица озаряются светлыми, радостными улыбками. Сегодня же и подавно: Джованни просто сгорал от нетерпения поделиться изумительной вестью: он присмотрел лужайку, на которой они будут счастливы, как никогда!

В зале раздался взрыв хохота, что-то упало, послышались негодующие возгласы, двери распахнулись и под несмолкающие крики «Позор!» на пороге обозначилась фигура Джузеппе. Вопли публики его совершенно не интересовали. Их он слышал после каждого заседания и уже привык. Собственно, и на этот раз ничего нового не произошло. Привычное разбирательство, привычный приговор: десять лет каторжных работ.

«А что вы хотели, дорогие мои? Яйцо из герцогского курятника – это вам не хухры-мухры! За это и жизни можно лишиться! Что значит: нет доказательств? А величина? Такие яйца могут быть только у герцога!»

– Джузеппе!

– Джованни!

Мужчины бросились друг к другу. Нежностью озарились их лица…

– Милый, как я рад тебя видеть!

– И я, дорогой…

– Хочу тебя обрадовать. Догадайся, как…

– Неужели… Нет, скажи лучше ты… Порадуй своего верного пупсика…

– Ты прелесть… Мы сейчас отправимся в одно место. Представь себе: деревья, лужайка и… ручей. Чистый-чистый… Как слеза… Порхают бабочки… Гудят шмели… Жаворонок – фьюить… фьюить… Природа!

Джузеппе рассмеялся от счастья. Как же всё-таки чуден этот мир! Мужчины ещё раз соприкоснулись взглядами и отправились в…

Пожалуй, мы не станем называть это место. Почему? Сейчас поймёте…

Лужайка и впрямь была прелестна. Друзей охватило волнение. Всё располагало к тому, что на этот раз будет не как всегда… Произойдёт что-то необычное, невероятное… И это случилось.

Вдали, у ручья, кто-то был. Однако, лишние свидетели никому не нужны, судьям – тем более. Крадучись, подобрались поближе. Женщина! И какая: крутобёдрая, пышнотелая, кровь с молоком! У служителей Фемиды перехватило дыхание… Во рту пересохло…