Мы пришли в милый желтый домик, который был настежь открыт, мы вошли внутрь, в нем было все перевернуто.

– Та милая бабуля, которая тут жила, недавно умерла, она всегда угощала меня сладостями, когда я встречала ее. Жаль видеть ее дом таким разграбленным и пустым, она любила его.

– Почему в этот дом никто не переедет жить?

– Мой отец мне говорил, что это стоит дорого. Если нет наследников, ты должен заплатить главам земель, сидящим в костюмах в кабинетах в центре поселка. Они берут дороже, чем если бы при жизни она этот дом продавала сама. Никто не хочет переплачивать, легче вынести, разобрать, снести, унести что-то с собой. Из такого милого места люди сделали помойку.

– Почему эти люди так делают?

– В мире больше плохих людей, а те, кто хорошие, играют плохих, хорошим быть сложно, хорошими только пользуются и вытирают об них ноги, – Тами была рассудительна и умна, меня это впечатляло. Она задумалась, смотря на разбросанный хлам. Некогда для кого-то дорогие вещи, одежда, безделушки, предметы интерьера, которые, возможно, были кому-то дороги, теперь лежали у наших ног и никому не было до них дела. В тот день я впервые осознал никчемность вещей, неважность чего-то неодушевленного, я понял, что важнее всего это люди, их чувства и время, проведенное с ними. Мне так сильно захотелось к бабушке и дедушке, до дрожи, а еще больше захотелось к родителям.

Смотря на Тами, я осознал, что испытываю к ней тягу, первая влюбленность или банальный детский интерес к противоположному полу, точно описать невозможно. Я не понимал толком, что это, я лишь действовал интуитивно, давая волю своему ЭГО и обжигающему теплу внутри. Мне внезапно захотелось быть с ней рядом как можно больше. Я взял ее за руку и мы побежали из брошенного желтого домика на поле, где была густая зеленая трава. Мы прилегли и, держась за руки, смотрели на закат, рассматривая розовые облака, давая им многочисленные образы по их форме из нашей бесконечной фантазии, которой не было границ. Если долго смотреть на одно большое облако, можно нарисовать по нему картину, с лицами, предметами, животными, действиями. Чем больше облако, тем больше силуэтов в нем можно разглядеть. В моменты, когда мы лежали рядом и я смотрел на ее лицо, я понимал, что в этот миг нет ничего важнее нее, этот миг – это моя жизнь, которая горит и делает меня полноценным. Мне так нравился запах ее тела, и веснушки, которые так гармонично на ней смотрелись, а аромат ее тела, который никак не описать, завораживал и будто гипнотизировал меня. В тот день мы гуляли до позднего заката, под последними лучами солнца на розовом небе, мы перебирали пальцами рук, обнимались и смеялись, будто мы знали друг друга целую вечность.

Каждый день мы проводили вместе, с утра до позднего вечера были рядом. Мы общались так легко и непринужденно, что ее родители и моя бабушка с дедушкой, видя нас, только и улыбались. Я наконец-то нашел то, что наполнило меня. Мы подолгу сидели на пляже, любуясь друг другом и водой, которая от небольшого ветра покрывалась небольшими волнами, которые завораживали подобно огненным языкам костра, который мой дедушка часто зажигал в саду, а в оставшихся тлеющихся дровах мы с Тами вечерами запекали картошку, это было наше любимое с ней блюдо, и большой удачей было вынуть эту картошку не обгоревшей. Мы любовались природой, аистами. Тами была не против и была полна энтузиазма даже погулять со мной на кладбище, и с интересом слушала рассказы о моих чувствах, находясь в этом месте. Местные ребята, видя меня с ней, стали обходить меня стороной. Когда я шел с ней, они буквально меняли свое направление.