Сегодня я был «коридором». Первый раз в армии мне предстояло мыть так много полов. Длинный кафельный пол из красной плитки на первом этаже, казалось, еще помнил солдат царской армии. Плитка была потрескавшейся, пол шел волнами, местами напоминая уменьшенную копию брусчатки Красной площади. Стоя на карачках, я пытался отмыть плитку от жира разлившегося супа. Прапорщик Пешков беспрерывно ходил в варочную, давая последние указания поварам перед своим уходом, и периодически покрикивал на меня.

– Что очки уже отпидорил, солдат? – смотрел на меня Пешков сверху. – И не вздумай меня обманывать! Со мной такие номера не проходят! Пошевеливайся, давай! Кто же так моет! Так ты до завтрака будешь мыть!

Мне хотелось скорее выбраться на второй этаж. Вечерний прием пищи закончен и в столовой больше нет никого кроме поваров и суточного наряда. Скоро повара уйдут в роту, и мы сможем, наконец, сытно поужинать остатками пищи.

– Коридор! – разнеслось по первому этажу.

Знакомый мне уже повар Соколов звал меня. Он был одним из трех поваров нашей части. Из всех поваров он был самым молодым, призвался на полгода раньше нас. Повара старшего призыва и старослужащие постоянно его гоняли, давали ему разные поручения. Обычно они заставляли его приносить что-нибудь из столовой в казарму, жарить картошку и делать прочие блюда специально для старослужащих. Но об этом мы тогда еще не знали, и считали его таким же старослужащим, каких и остальных поваров.

Прыщавое лицо Соколова выглянуло из-за стены и посмотрело с призрением в мою сторону.

– Где тебя, холера, носит! Помоги варочному переставить кастрюлю!

Я покорно пошел в сторону варочной. Варочная представляла из себя просторную комнату с высоченным потолками, огромными окнами из фасадной стеклянной плитки. На полу и стенах была потрескавшаяся плитка, отполированная и покрытая плесенью, от постоянного мятья. Черные, закопченные потолки говорили мне, что ремонт тут не делался со времен постройки здания. У дальней от входа стены стояли промышленные электрические плиты, вдоль окон стояли большие котлы с водой, а при входе был разделочный стол. Возле плиты стоял рядовой Мальгин с полотенцем в руках и смотрел на меня.

– Смотрите, не поскользнитесь! Уроните, будите суп ложкой собирать обратно в кастрюлю! – повторил нам повар.

Взявшись с Витьком за горячие ручки мы перетащили тяжелый чан с варевом на пол.

– А ну-ка, пойди… пойди сюда! – услышал я странный голос за своей спиной.

Я повернулся. Снизу вверх на меня смотрел небольшого росточка парнишка с раскосыми глазами в белом халате повара.

– А ну-ка, наклони свою хаю! – угрожающие кричал на меня солдат. – Это сё такое? Я тебя спрасиваю, солдат! Это се такое?

Не разобрав его слов, я растерянно посмотрел на Мальгина, ожидая его помощи. Солдат схватил меня за подбородок и стал тыкать своим пальцем на мою верхнюю губу.

– Чего? – не понимал я.

– Сё это такое, а? Тебя сто, солдат, бриться не усили?

– Чего? Прости, я не понял, что ты сказал.

– Ты сё, дурак?! По-русски не понимаешь?! – в довесок к своим словами он наградил меня оплеухой – Посему не бреешься, солдат, а?

– Я бреюсь… – растерялся я. – просто у меня усы быстро отрастают. Я…

– Сё за бред ты несесь! – заорал на меня солдат и наградил повторно оплеухой – Еще раз увизю небритым, сказю твоим дедуськам! Ти меня понял, солдат?!

Наряд начинался не очень весело. Никогда не знаешь, чего ожидать от этих поваров. Все злые как собаки. Прапорщик злой, повара злые, сержанты злые, все кругом злые. Чего ради? Почему нельзя нормально общаться?

К счастью, скоро все разошлись. От тяжелой работы не так сильно устаешь, как от этих озлобленных военных, люто ненавидящих всех, так и норовящих тебя как-то унизить, указать тебе на твое место или озадачить очередной малоприятной работой. Проползав три часа на корточках и отмыв всю плитку в коридоре, я присоединился к другим солдатам, которые сидели в цехе приготовления холодных закусок. Было уже очень поздно и всем хотелось спать. Но оставалась еще одна боевая задача, которую нужно было выполнить перед сном – почистить три мешка картошки. Сгрудившись над ведром с очистками, солдаты срезали кожуру с мерзлой картошки.