Джорджия. Южный акцент.

Правда или ложь? Если правда, почему он сказал правду? Если ложь, почему солгал?

Пропавший мобильник, карманный компьютер, возможно, электронный дневник, сумка. Что еще было в сумке? Что-то важное? Что это было для него – защита или трофей?

Она подняла голову, когда Рорк пересек гараж и подошел к ней.

– Когда ты был воришкой и обрабатывал лохов, тебе случалось имитировать акцент?

– Да, ну ты и нашла время и место об этом поговорить. Мне бы не хотелось в полицейской лавочке обсуждать такую тему. Ну, раз уж ты работаешь, я сяду за руль.

Он дождался, пока они оба не сели в машину, и только потом ответил на вопрос:

– Да, бывало. Все зависело от лоха. Но, как правило, мне верно служил ирландский акцент, его было вполне достаточно. Иногда я его усиливал, наваливал сверху говор Западного графства, а бывало, наоборот, приукрашивал: начинал говорить как выпускник частной школы.

– Я вот что имею в виду: если это было дело долгое, если оно растягивалось на несколько недель и требовало активного общения с лохом, было бы проще и безопаснее держаться того, что тебе по природе ближе. Усиливать или приукрашивать, но придерживаться основ.

– Совершенно верно, – согласился Рорк, направляя машину в верхнюю часть города. – Стоит раз проколоться, и можно все дело развалить.

– Парень сказал ей, что он родом из Джорджии. Ей нравится акцент, она даже подружке об этом рассказала. Он умен, а тут умно пустить в ход то, что у тебя есть, то, что тебе удобно. Может, он и вправду жил на юге хотя бы какое-то время. Он ей сказал, что учится в Колумбии, так, может, это тоже правда? Может, учился или, во всяком случае, знает достаточно, чтобы не проколоться и знать, что сказать, когда она говорит: «Слушай, у меня там друг учится». К чему прокалываться на таких деталях? Трудно поверить, что ему девятнадцать. Откуда у девятнадцатилетнего парня столько терпения, самообладания, выдержки? – Ева бросила взгляд на Рорка. – Хотя кое у кого все это есть.

Рорк перестроился в другой ряд и втиснулся в просвет между машинами.

– В девятнадцать у меня была за плечами целая жизнь. К девятнадцати я успел побывать уличным крысенышем, воровал, жульничал в карты и уже стремился послать все это к чертям собачьим. К тому времени я уже набил руку во многих делах и понял, какую важную роль играют терпение и самообладание.

– Убийство и воровство – разные вещи.

– Совершенно разные, – кивнул Рорк. – Тем более когда речь идет о предумышленном убийстве невинной девочки. Тут все упирается в мотив, не так ли? Спланировать, провести, завершить так, как он это сделал, тут нужен сильный мотив. Но кое для кого острые ощущения – сами по себе уже мотив.

– Не похоже, чтобы это было ради острых ощущений, – возразила Ева. – Для этого тут все слишком педантично и расчетливо.

Рорк заговорил не сразу. Он обогнал экспресс-такси и проскочил перекресток за секунду до переключения светофора на красный.

– Когда я казнил тех, кто пытал и убил Марлену, это было расчетливо. Преднамеренно и хладнокровно. Кто-то мог бы подумать иначе, глядя на результаты, но мне-то лучше знать. Там не было острых ощущений. Ни капли.

Ева подумала о юной дочери Соммерсета, о девочке, которую Рорк считал своей сестрой. Ее использовали и убили, чтобы сделать ему предупреждение.

– Дина не была казнена. Если и есть сходство, то только между нею и Марленой. Месть. Я все время к этому возвращаюсь. А с другой стороны, он мог бы ее уничтожить десятками разных способов и в другое время. Он мог ее похитить, заставить Макмастерса пройти через ад, прежде чем убить ее.