Птицы в рупор загалдели,
А черты мои не осмелели —
Чуть протиснувшись через жизни-поры.
Резкий свет на лице – и давай рубить,
И мешать мои сны с солью,
Наполняя сосуды кровью,
Заставляя о прошлом-себе забыть.
Светлана
Кофе с капельками счастья
А у меня сегодня утро сладкое-сладкое, шоколадно-кофейное,
Пенкой густой на губах – кончиком языка слизывается.
Счастье – оно есть, но настолько неустойчивое, эфемерное,
И чтобы не забыть это чувство, сохраню его в записную книжицу.
В окне ветки дуба с солнечными лучами заигрывают.
Темно-зелёные листья с золотистым отливом застыли, словно в свете софитов.
И, как кадры кино – уходящее лето с последними титрами,
Где пишут, что счастье есть – просто на много серий поделено, разбито.
Пальцы с длинными красными ногтями держат конфету,
На экране белом чёрные буквы и мысли такие вязкие, медленные —
Выводят слова: «Счастье есть, оно с ароматом кофе плывёт по планете,
И оно такое, каким ты его придумаешь, напишешь и что ещё будет сделано».
Чашка пуста, кофе выпито, но осталось сладко-горькое послевкусие.
Пенка в уголке рта застыла, кончиком языка её слизываю… Ммм.. Вкусно.
И всё-таки, счастье есть, если сердце откроете и его впустите.
И дни уходящего лета совсем не горькие, а лишь чуть-чуть грустные.
Валентина
«Круто так… Болтать монологово…»
Круто так… Болтать монологово
В моем стиле.
Давай, заходи в моё царское логово
Я тут в пире.
Безлико и пёстро здесь. Правда ведь?
Уютно-тоскливо.
Осталось повесить на гвоздик плеть.
И выдавить «милый».
Давай, расстрепи мои нервы молча,
Сомкнув цепи.
Я буду стоять на словах своих прочно
В своей степи.
Круто так… Нести ахинею,
Играя в рифмы.
Закройся немедленно крепкой дверью —
От грустной нимфы.
Светлана
Обнимаю…
Обнимаю тебя радугой
И целую тебя южным ветром.
Мне оставить тебя надо бы,
Да развеять мечты пеплом.
Но привязана к тебе намертво,
Но от взгляда – как лист осиновый,
Я дрожу и в рябины ягодах
Вижу губы твои – любимые.
По тебе я сползаю дождиком
Гордость лужей в ногах растекается,
Пусть душа твоя заморожена,
Хоть она от тоски не мается.
Я бельём незабудко-шелковым
Стану ночью томяще-душною,
Ты лежишь, твоё тело нежится,
Ты стихи мои ночью слушаешь.
Обнимаю тебя тёплым лучиком,
И целую пылинками звёздными.
Всё тебе отдам, ты же – лучший мой,
Песнь моя последняя, поздняя.
Валентина
«Это я. Открой. Повернись. Допиши…»
Это я. Открой. Повернись. Допиши.
И додумай последние образы.
Торопись. Я – внутри. И снаружи. В тиши.
И в раскатах небесного голоса.
Это я. Прочитай. Улыбнись. Заплачь.
Мне не жалко и года на странности.
А не то. В этот раз. Или вдруг. Иначе.
Растворюсь в конфиденциальности.
Это я. Дорисуй. Допой. Доскажи.
Улови на стене тени быстрые.
Правды нож. Бесконечная линия лжи.
Предрассветно-порочно-чистое.
Это я. Заглуши. Доиграй. Досмотри.
Переделай под свой монастырь.
Подели пополам. А потом на три,
Выпуская смело в эфир.
Это я. Скромно-робко-переминаясь,
В жизнь твою стучусь еле слышно.
Обними. Защити. Переливаясь,
Чтобы свет мой был не лишним.
Светлана
Кошка
Кошка-грусть наточила когти
и по душе, по душе царапает.
Нате. Извольте.
Получите боли килограмм пятьдесят.
Что? Не чувствуете еще как они на вас
мертвым грузом висят?
Ну так, она добавит немножко,
эта когтястая
сука-кошка.
Вы всё ещё дышите?
И продолжаете мечтать? И даже стихи свои
глупые пишете?
Ану поддать!
Немедленно боли поддать!
Только хрен вы достанете меня своими когтями.
Выгрызу, вырву ваши когти
зубами!
И не позволю рвать мою душу.
Кошка затихла. Мой монолог сидит
и слушает.
А меня уже отпускает. Медленно, потихоньку.
Я кошку, тварь, пинками загоню
под койку.
Пусть сидит там, когти прячет пусть и не дышит.