Дверь второго подъезда распахнулась, я встрепенулся.

– Успокойся, – хмыкнул Гена, – ложная тревога.

– Уверен?

– Если говорю, – с раздражением бросил он, – значит, уверен. Этот перец с Петровки… – схватил рацию: – Всем спокойно.

Из подъезда вразвалку, никуда не торопясь, вышел самый настоящий товарищ полковник полиции. Не «эй, полковник» и даже не «полковник», а именно товарищ полковник. В расстегнутом мундире генеральского сукна, фуражке на затылке, вальяжный и до упора в себе уверенный. Красномордый, пузатый, с моржовыми усами. Секунду-другую постоял в дверях, потом достал из кармана дорогущую трубку (на запястье блеснули часики на порядок дороже лоскутовского «Ролекса») и принялся с кем-то беседовать, вернее, орать на весь двор.

– Нуприенко, ты кого лечишь, мать твою?! – прошествовал мимо троих ребят у подъезда и направился в сторону арки. Те даже не дернулись. – Я …кому приказал закончить сегодня к десяти и доложить? Что? А вот это уже твои трудности, дружок. Значит, так, сегодня же, немедленно… – и скрылся в арке.

Вот уж действительно самый настоящий перец, серьезный мужчина, а не какой-нибудь ряженый. И мундир на нем, хоть и достаточно новый, но уже принявший форму откормленной туши, и щегольские неформенные полуботиночки явно разношены по ноге, и повадки, и все такое. Я вздохнул и потянулся к дверце, сам не понимая, за каким чертом это делаю.

– Куда? – опешил Мишаня. – Серега, ты чего?

– Просто схожу, проверю документы, – молвил я и высунул ногу наружу.

– Пусть сходит, – успокоил приятеля шеф. – Потом расскажешь, молодой, как все прошло, – и откровенно заржал мне во след.

Вроде он и шел не быстро, а догнал я его только в переулке возле магазина. Полковник нажал на кнопку пульта, скромная, явно не по чину, серенькая «Нексия» пискнула и мигнула огоньками.

– Товарищ полковник, – проговорил я и полез в нагрудный карман рубашки за удостоверением.

Он неторопливо обернулся.

– Ну, чего тебе, щегол? – весело спросил он и, как-то незаметно переместившись, оказался совсем рядом со мной.

Я взглянул в его смеющиеся глаза, рука сама собой нырнула вниз и цепко ухватила рукоять табельного «макара». Это было все, что я успел сделать.

Пинком, как и положено невидимке, я распахнул дверь и вышел из подъезда. Остановился и постоял немного, покачиваясь с пятки на носок, чтобы сидящие в засаде как следует меня рассмотрели. Впрочем, в тот момент это был не совсем я, вернее, не я, а один достаточно немелкий чин с Петровки.

Когда-то, еще в начале прошлой жизни, мне довелось отучиться в одном достаточно закрытом заведении без вывески, в которое не принимали абитуриентов с улицы и не сдавали никаких вступительных экзаменов. Зато здорово отсеивали в процессе самого обучения. Помнится, к выпуску из восемнадцати лбов нас осталось ровно семь.

– Запомните, благородные доны, – любил говаривать один из преподавателей, обучавший нас искусству перевоплощения. Не знаю, правда ли это, но поговаривали, что он был самым настоящим притворщиком с очень неслабым послужным списком. – Запомните и постарайтесь не забыть, не стоит изобретать велосипед, пытаясь перевоплотиться. Просто погуляйте, посмотрите по сторонам и попытайтесь найти прототип.

Я так и поступил, пошлялся возле тридцать восьмого дома по улице Петровка и нашел то, что искал, точнее кого. Наглый, раскормленный до размеров хряка полковник в форме из сукна не по чину. Важный и загадочный, как все лентяи и бездельники, отъявленный хам, как все блатные, словом, колоритный и легко запоминающийся тип.

Сдвинул фуражку на затылок, полез было за сигаретами, но передумал, потому что ни разу не видел, чтобы прототип курил.