Прошлым августом Уолтер отправился повидать Лоуренса и долго и откровенно разговаривал с ним.

– Это нужно ради чести твоей сестры, – закончил он, – и ради наших детей, и ради моего собственного достоинства.

И иезуит не без восхищения согласился с ним.

После того разговора и Лоуренс, и Орландо стали регулярно навещать Смитов. Видя этот единый семейный фронт, никто бы и не подумал, по крайней мере в Дублине, что дитя в добродетельной утробе Энн Смит может принадлежать кому-либо, кроме ее мужа.

А для Энн месяцы ее беременности были странной смесью радости и одиночества. Весь спектакль начался с того первого разговора с Уолтером на чердаке. Энн пришлось немного прогуляться сначала, чтобы подготовиться к роли, которую она должна была сыграть.

– Наверное, это случилось в апреле, перед тем как Морис ушиб ногу, – сказала она.

– А-а… – Уолтер внимательно смотрел на сундук перед собой. На его лице не отражалось ни удовольствия, ни боли. – Да, вполне возможно.

Он вообще не смотрел на жену. Медленно, почти с отсутствующим видом, он вернул документы в сундук. Потом тщательно запер по очереди все три замка. И только после этого поднялся на ноги и посмотрел прямо в глаза Энн, и этот ужасный взгляд сразу дал ей понять, что муж все знает. И под этим взглядом она задрожала.

– Дети обрадуются, узнав, что у нас будет еще один ребенок, – очень тихо произнес Уолтер.

Это был одновременно и акт милосердия, и приказ, и Энн не могла понять, то ли она испытала облегчение, то ли в ее сердце вонзился нож. Вполне заслуженно. И пока муж смотрел на нее сверху вниз, Энн думала: «Боже мой, но он просто страшен! Страшен и справедлив. Им стоит восхищаться».

И она восхищалась мужем. Но ничего не чувствовала. Она понимала, как никогда прежде, насколько он был хорошим и благородным человеком. И ничего не чувствовала. Она могла думать только о Бриане О’Бирне. Это ведь был его ребенок. Никаких сомнений у Энн не было.

Все то время, пока ребенок рос в ее животе, она тосковала по О’Бирну. Энн мысленно видела Бриана в его доме высоко в горах. Как ей хотелось быть с ним, ощутить его руки на своем животе, чтобы он познакомился с новой жизнью, разделил ее счастье. Его отсутствие было подобно непрерывной ноющей боли. Энн очень хотелось написать ему. Выяснив, что можно воспользоваться услугами новой почтовой службы, она под видом делового письма отправила осторожно составленное сообщение, намекая, что надеется на его скорый визит в дом Смита-торговца. А потом стала ждать.

Сердце управляет головой. Так сказал Лоуренс. Она никак не предполагала, что ей придется вынести терзания разлуки и неуверенности. И все же, говорила она себе, она все равно поступила бы так же, потому что роман принес ей свободу, а ее жизнь наполнилась новой радостью. Конечно, Энн теперь видела всю иронию ситуации: радость досталась ей лишь благодаря любезной доброте мужа. Она тут была ни при чем. Жизнь такая, какая она есть. И больше сказать нечего.

Наконец Бриан появился, вместе с Морисом. О’Бирн весьма умно выжидал в городе в таком месте, где, как он знал, должен был проходить ее сын. И Морис, завизжав от радости при виде О’Бирна, тут же потащил его к ним домой. Когда они с Энн на несколько мгновений остались наедине, она напомнила:

– Ребенок твой. Я знаю. – (И он улыбнулся.) – Я так мечтала сбежать с тобой. Сбежать в горы, как в старой Ирландии.

– Да, ты могла бы. – Бриан тихо рассмеялся. – Ты бы так и поступила, если бы было можно. Думаю, ты еще более дикое существо, чем я.

– Может, и сбегу, – сказала Энн.

Он нежно погладил ее волосы: