– В чем ты меня обвиняешь, Лоуренс? Говори прямо, – с угрозой произнесла она.
– Я не обвиняю…
– Рада это слышать, – холодно перебила она его. – А то уж, похоже, ты обвиняешь меня в предательстве по отношению к мужу.
В голосе Энн прозвучало ледяное презрение. Лоуренс был ошеломлен.
– И ты готова поклясться, – с отзвуком гнева в тоне потребовал он, – что между тобой и Брианом О’Бирном не происходит ничего недостойного?
– О’Бирн весьма любезно предложил Морису пожить у него, – твердо ответила Энн. – Это все. Что до твоих предположений, то они оскорбительны и наглы.
– Надеюсь, тебе можно верить.
– Ты назвал меня лгуньей? – Энн побледнела от ярости. – Убирайся из моего дома, Лоуренс! И не возвращайся, пока не научишься хорошим манерам! – Она резко поднялась и указала на дверь. – Убирайся немедленно! – приказала она.
Энн дрожала от гнева. Ее брат, точно так же взбешенный, встал и собрался уходить.
– Ты дурно обошлась со мной, сестра, – сказал он и вышел из гостиной.
После ухода иезуита Энн долго еще стояла с вызывающим видом. Можно подумать, она та самая девочка, что влюбилась много лет назад! Как он посмел читать ей лекцию? И обвинять в чем-то, чего она не делала? Как он посмел назвать меня лгуньей?!
В таком случае, в злости подумала Энн, я могу преспокойно делать что хочу.
И она еще пребывала в том же настроении, когда чуть позже приехал Бриан О’Бирн.
Вскоре после визита семьи Смит в сентябре Орландо признался жене в своих страхах насчет Энн и О’Бирна.
– Просто поверить не могу, что моя сестра способна на такое, – сказал он, качая головой.
Мэри тоже была поражена, но, наверное, не так сильно, как ее муж.
Есть роман между Энн и Брианом или нет, Мэри это не слишком взволновало, но ее мысль заработала в другом направлении. Прежде всего она подумала о том, что уже в течение многих лет время от времени приходило ей в голову. И как-то вечером в начале октября, когда они с мужем сидели рядом у камина, она тихо сказала:
– Орландо, ты должен иметь наследника. Ведь совершенно ясно, у меня детей не будет.
– У меня есть ты, Мэри. Этого достаточно для любого мужчины, – ответил он с нежностью.
– Ты очень добр, что так говоришь. Но мне бы хотелось, чтобы у тебя был наследник. – (В комнате стало очень тихо, только слегка шипел огонь.) – Ты мог бы завести ребенка от другой женщины, а я воспитаю его как родного. Он будет Уолшем, и ты оставишь ему поместье. Я ничего не имею против. – Мэри вздохнула. – Вообще-то, скажу тебе, давно нужно было это сделать.
Орландо уставился на нее во все глаза.
– Ты удивительная женщина, – наконец сказал он.
Мэри покачала головой. А ее муж, в своей бесконечной доброте решив, что она нуждается в утешении, воскликнул:
– Если ты воображаешь, будто я мог бы подумать о другой женщине, кроме тебя, Мэри, то сильно ошибаешься! Во всем мире нет для меня никого, кроме тебя.
– Я говорила о ребенке, Орландо.
– Мы должны склониться перед Божьей волей, Мэри, – ответил Орландо. – Если мы этого не сделаем, наша жизнь не будет иметь смысла.
Он подошел к жене, взял ее руку и горячо поцеловал, благодарный за то, что она предлагает ему такую жертву.
В следующее воскресенье они вместе отправились на мессу в Мэлахайд, и Мэри показалось, что Орландо молился с особым пылом. А днем он один отправился в Портмарнок.
В общем, хотя Мэри и тронула доброта мужа, ей он ничем не смог помочь.
Энн и О’Бирн были очень осторожны. У О’Бирна имелся один друг-торговец, чей большой дом, разумеется, стоял неподалеку от рынка, западного, где обычно бывало множество людей. Прогулявшись по рынку и сделав несколько мелких покупок, Энн могла проскользнуть в этот дом, не привлекая ничьего внимания. И если весьма уважаемая супруга торговца Уолтера Смита уходила днем на несколько часов, а вернувшись, замечала, что после рынка навестила какую-то бедную женщину или зашла в церковь, ни у кого и мысли не могло возникнуть о чем-то другом. С октября 1637 года и до следующей весны О’Бирн множество раз ездил в Дублин, обычно на два или три дня, и каждый раз они с Энн встречались и занимались любовью днем, не возбуждая ни малейших подозрений. Однажды О’Бирн встретил на улице Орландо, расспросил его о семейных делах и абсолютно правдиво сказал, что у него, к сожалению, нет времени, чтобы заглянуть к Смиту. Дважды он видел и Уолтера, и тот тепло приветствовал Бриана и приглашал зайти. Каждый раз у О’Бирна находился предлог, чтобы отказаться, но в то же время он не забывал напомнить: