– Кристина. Казакова.

– Хорошо. Расскажите о себе.

– Вы читали «Последний шанс»? – неожиданно высунулся из темноты Балагуров. Режиссёр выпучил на него глаза.

– А… Да! Мне очень понравилось, – ответила Кристина, испугавшись внезапного появления нового собеседника.

– Почему?

– Вань, – перебил его режиссёр, – я, конечно, извиняюсь, но ничего, что я тут?

– Нет, всё нормально. Так вот, что вам запомнилось больше всего?

– Наверное, последняя сцена. Я даже всплакнула на ней. Да и предложение, кстати, описано очень мило, – мечтательно и смущённо улыбнулась она. – Простите, а вы?..

– Иван Балагуров. Собственной персоной, – с довольным лицом он встал и протянул ей руку.

– Ой, это вы? Вы написали эту книгу! Здравствуйте! – воскликнула девушка, почти подпрыгнув со стула.

– Приветствую, – их руки соприкоснулись первый раз. – Да… И вот теперь, как видите, мучаюсь здесь с ним, – он показал на Чопарева, который тут же скривил притворную улыбку до ушей, взглянув на коллегу. – Что ж, садитесь! Почему вы решили сниматься в фильме?

– На самом деле, я всегда хотела стать журналисткой, сейчас на предпоследнем курсе. Но актёрский тоже закончила. Во-первых, мне безумно понравилась ваша книга, – улыбнулась она писателю и продолжила после ответного благодарственного кивка, обращаясь к режиссёру, – а во-вторых, мой папа сказал, что мне уже надо находить работу после двух факультетов, хотя бы для начала. До этого я уже устраивалась на работу, но с местом не повезло. Сейчас экзамены сдам пораньше, буквально на днях, и к съёмкам уже буду свободна.

– Разозлитесь на меня! – сказал Балагуров, не заметив, как режиссёр и хозяин этого кастинга, едва успев открыть рот для следующего вопроса, в отчаянии опустил голову на стол.

– Простите?

– Разозлитесь.

Кристина немного подумала и вдруг неожиданно закричала во всё горло, заставив Чопарева почти упасть со стула:

– Да что вы себе позволяете?! Перестаньте мне указывать!

Балагуров чуть дрогнул.

– Превосходно… – проговорил Иван будто про себя. – А теперь… попробуйте заплакать.

Девушка пришла в себя и смущённо улыбнулась. Затем она задумалась, опустила голову, поправила густые чёрные волосы, посмотрела в сторону, тяжело задышала и резко повернула огненно-зелёные глаза на Балагурова. Он не отрывал от неё взгляда и почти не моргал. Он чувствовал мурашки. Она начала говорить:

– Как долго это может продолжаться? Как?.. Я прихожу домой – тебя нет, просыпаюсь ночью – тебя нет… Ты не любишь меня… – яркие зрачки начинали расплываться из-за кристально-чистых слезинок. Казалось, они готовы были вот-вот потонуть сами в себе.

– Что ты хочешь этим сказать? – подхватил писатель дрожащим голосом, после чего режиссёр ещё шире выпучил глаза на друга, но потом, так же заворожённый, продолжил смотреть на кандидатку. У Кристины начинали дрожать губы, невинный румянец распустился на щеках.

– Я ухожу от тебя. Всё. Хватит. Когда ты поймёшь, почему я ушла… Хотя нет. Ты не поймёшь. А если и поймёшь, то даже тогда не приходи! – закончила она, повысив голос, после чего демонстративно встала, отвернулась и всхлипнула от наступивших слёз.

Балагуров покрылся мурашками, слушая этот монолог, который он сам уже миллион раз слышал. Он его и придумал: это был отрывок из его книги. Предпоследняя сцена. Он вышел из-за стола, аккуратно похлопал ладонью по плечу Кристины и дал ей платок. Засмеявшись, она вытерла слёзы. Писатель медленно зааплодировал, и режиссёр, выражая согласие, поддержал его.

– Прекрасно! – оценил Балагуров.

– Правда? – засмеялась Кристина с белоснежной улыбкой, отходя от слёз и спрашивая взглядом, можно ли ей сесть.